Театральная комедия закончилась человеческой трагедией.
Когда я пришел на обсуждение, бой был в разгаре.
Один перечень участников боя — история нашего театра. Василий Топорков, Борис Ливанов, Михаил Кедров, Виктор Станицын, Алла Тарасова, Павел Массальский, Анастасия Георгиевская, Ангелина Степанова, Алексей Грибов… Все эти бессмертные были здесь и бились друг с другом беспощадно! Не щадя старые сердца!
Покрывая великолепным голосом крики врагов, выступал Борис Николаевич Ливанов. Он как всегда мыслил космически. Он сказал, что теперь, когда наши представления о Вселенной столь расширились, прежний театр обязан меняться, нам нужны молодые новые силы. «И не важно, что мы не все понимаем в этой пьесе. Это и хорошо! Нужны новые формы!»
А в это время артист, которого я так любил, — Грибов… маленький Грибов попытался толкнуть кулачком исполина Ливанова. Но Борис Николаевич огромной дланью величественно вернул его руку обратно и продолжил размышления о Вселенной.
В это время вошедшего меня наконец-то заметили, и раздался дружный крик врагов:
— Пусть он уходит к своему Эфросу!
— Это новая пьеса! — закричал в ответ кто-то из друзей.
— Пойду играть свой устаревший «Вишневый сад», — удачно парировала Алла Константиновна Тарасова.
Теперь все кричали одновременно. Но весь этот кошмар покрывал великолепный ливановский бас, продолжавший говорить о величии Вселенной.
Бедная Екатерина Алексеевна только всплескивала руками и умоляла:
— Родные мои! Вы видели, что случилось с человеком! Да плюньте вы на эту пьесу! Не стоит она ваших нервов! Берегите ваше драгоценное здоровье! Оно нужно нашей стране!
Но она уже поняла: ситуация страшная. Она не могла сказать ни «за», ни «против».
В это время бойцы подустали, и звуки сражения на какое-то мгновение стихли. И тогда…
Тогда она обвела глазами зал. Взор ее стал нежным, с поволокой. Она стала совершенно обольстительной.
И каким-то грудным голосом (можно представить, как она была обворожительна в иные моменты) сказала:
— Дорогие мои, любимые мои… вы мне доверяете?
На этот опасный вопрос требовался незамедлительный ответ.
— Да! — заторопилась Алла Константиновна Тарасова.
— Да! — дружно закричали вослед друзья и враги.
— Тогда я буду редактором этой пьесы, — сказала Екатерина Алексеевна. — Может быть, мне удастся помочь… Но мы с вами не можем вот так уничтожить труд актрисы, которая перешла к вам в театр. И главное — труд нашего замечательного Бориса Николаевича Ливанова. Мы просто не имеем права! — говорила она нежнейшим голосом. — Я отдаю театру свои выходные… Мы будем работать… Сразу после Нового года я жду вас, Борис Николаевич… автора пьесы и режиссера у меня в кабинете.
