Его ум был еще взбудоражен, мысли метались, как это обычно случается, когда занимаешься чем-то значительным.
Кардинал де Рец. Заговор Фиеска
Это был Козимо Ги. Ему понадобилось четырнадцать дней быстрой езды верхом, чтобы добраться в главный город графства Шампань, в то время как все считали, что он отправился в Эерл, чтобы вести там жизнь отшельника. Из-за изолированности крепости архитекторов, находящейся в глубине Альп, на горе Табор, ему пришлось пробираться непроходимыми дорогами, рискуя остаться без лошади. Он устал после многих часов езды под дождем в поисках пристанища, где он смог бы отдохнуть и перепрячь свою лошадь. Но все постоялые дворы Труа и его окрестностей были заняты паломниками. Ни в одном караване ему не удалось найти места. Он не числился ни за каким приходом и не находился под покровительством какого-либо сеньора, поэтому и относились к нему, как и к другим бродягам и скитальцам, которые пытались пристроиться любым способом. Он еще не разобрался, как было организовано паломничество. На постоялом дворе «Клюв», одном из самых больших в Труа, ему открыто рассмеялись в лицо, а потом посоветовали отправиться поискать себе пристанище на хуторе у озера. Это был его последний шанс найти какой-то угол и крышу над головой. Туда он и отправился.
Когда он проезжал мимо лагеря ирландцев, он столкнулся с Анкс и ее братом, только вернувшимися из замка. Немного дальше какой-то прохожий чуть не попал под копыта его лошади. Это был не кто иной, как Маркабрю, неуклюжий в своем костюме. «Проповедник с Востока» отскочил в сторону и уронил в грязь свою трубку. Козимо извинился и спросил:
– Мне сказали, что где-то тут, недалеко, есть постоялый двор. Вы не знаете к нему дорогу?
– Когда-то давно был приют на одной из улочек, отходящих от площади с фонтаном, – сказал Маркабрю. Он говорил с сильным местным акцентом. – Но уже сто лет там нет никакой вывески.
И он удалился, торопясь, очевидно, высушить свой запачканный грязью костюм. Козимо решил разузнать все на месте. Еще не отъехав, Козимо услышал, как Маркабрю хохотал вместе с другими местными жителями, спрятавшимися под навесом. Козимо не обманула внешность Маркабрю – он понял, что имеет дело с актером. И он не ошибся. Оставив свои выспренние речи и сняв грим, Роже Маркабрю снова стал обыкновенным жителем Шампани, уроженцем Труа до мозга костей. Ни разу в жизни он не бывал дальше истоков Сены. Но его умение без умолку сыпать фразами направо и налево было оценено властями, и он «проповедовал», описывая по приказу руководства епархии прелести жизни в Святой земле.
