– Да вот, картинки рассматриваем, – как Егор ни старался, а в голосе отчетливо слышались виноватые нотки.
– Картинки, говоришь? Дай‑ка сюда! – в мгновение ока папка оказалась в загребущих Макаровых лапищах. – Интересно, интересно…
– Да нет там ничего интересного, – сказал Егор нарочито равнодушно, – сплошная тарабарщина…
– Отдайте! – звонкий девичий голос заставил вздрогнуть теперь уже всех троих.
Увлекшись изучением содержимого торбы, они не заметили, как Настя проснулась. А она проснулась и теперь буравила их разгневанным взглядом. И от взгляда этого, неизвестно, как остальным, а вот Егору стало очень неловко, точно его поймали на воровстве.
– Отдайте! – В свете заходящего солнца ее волосы отливали красным, а в зеленых глазах плясали сполохи костра. Дико, первобытно и… красиво.
Егору снова захотелось ее сфотографировать. Да что на него нашло! Угораздило же выбрать в музы такое изменчивое и непредсказуемое существо! То она кикимора болотная, то русалка, то Лисичка‑сестричка, то Спящая красавица, а сейчас вот самая настоящая амазонка. А может, потому и хочется ее снимать, что она все время разная, словно живет несколькими жизнями сразу?
– Твоя, что ли, папка, Наталья? – спросил Макар миролюбиво и тут же зло зыркнул на них с Померанцем.
– Моя, – она протянула руку, – отдайте, пожалуйста.
– Ну, забирай, коль твоя, – после недолгих колебаний егерь вернул папку.
Девчонка торопливо сунула ее обратно в торбу, отошла от костра.
– Вы что, – зашипел Макар, – воровать удумали, черти безрогие?!
– Сам ты черт безрогий, – огрызнулся Померанец.
– Ничего мы не воровали, – поддержал приятеля Егор. – Мы просто посмотрели, из любопытства.
– Из любопытства? – Егерь уселся у костра. – А если бы я из любопытства по твоим вещам лазил, тебе бы понравилось?
– Так она и лазила! Забыл, что ли? – Егор почувствовал, как от неловкости загорелись уши. Хорошо, что в быстро сгущающихся сумерках этого не заметно.
– Лазила, – согласился Макар. – Только она, в отличие от тебя, лазила не из любопытства, а с голодухи. Чувствуешь разницу?
Егор чувствовал, и от этого на душе стало совсем пакостно, так, словно он только что последнюю краюху хлеба отнял у несчастной сиротки.
– А что мы такого сделали?! – В отличие от него, Померанец признавать вину отказывался. – Подумаешь, картинки полистали!
– Без спросу полистали. – Макар подбросил в огонь еще веток, раздраженно махнул рукой: – Эх, что с вами молодыми говорить?! У вас уже с рождения резьба неправильная.
