– На вот, хлебни! – Макар протянул ей фляжку.
– Что там? – спросила она недоверчиво.
– Лекарство от стресса. Пей, не бойся, сразу полегчает.
– Пей, не томи! – в отличие от девчонки, Померанец сразу просек, что к чему, и теперь пританцовывал от нетерпения.
Настя вопросительно посмотрела на Егора, тот ободряюще кивнул. Она сделала большой глоток, закашлялась, едва не выронила заветную фляжку, хорошо, что Померанец успел ее подхватить.
– Что там – водка? – спросил Егор у Макара.
– Обижаешь, – здоровой рукой егерь огладил бороду, – чистейший первач.
– Первач! – Померанец от души приложился к фляжке.
– Эй, парень, не свирепствуй! – предупредил Макар. – Нам с фотографом оставь. Мы с ним как‑никак самые пострадавшие.
Антон с явной неохотой оторвался от фляжки, сказал со смесью удивления и уважения:
– Убийственная штука!
– А то! – Макар сделал пару глотков, удовлетворенно крякнул, протянул фляжку Егору: – На, фотограф, полечись.
Да, ничего не скажешь, лекарство у егеря было просто замечательное, было оно всем лекарствам лекарство. Всего нескольких глотков хватило, чтобы и боль, и напряжение отпустили. Несколько глотков – и мир утратил свою давешнюю враждебность, а охота, которая лишь по чистой случайности не закончилась трагедией, показалась милой и безобидной забавой.
– Странная у тебя самогонка, Макар, – Егор с наслаждением растянулся на траве, уставился на облака‑барашки, – вроде и выпил совсем ничего, а эффект, как от бутылки водки.
– Я ж говорю – первач! – сказал Макар таким тоном, словно это все объясняло. – А ты, фотограф, не разлеживайся тут, нам еще медведя свежевать.
Егор закрыл глаза, промычал что‑то нечленораздельное. Не хочет он свежевать медведя! Тем более после того, как эта тварь чуть его самого не освежевала. И вообще, это не его трофей, а Померанца. Вот пусть Антоха со своим медведем и разбирается. А у него есть свой собственный маленький трофей – снимок нападающего медведя. Может, что‑нибудь и получилось, надо бы посмотреть, да сил нет…
* * *
Самогон у егеря и в самом деле был чудесный. Это только сначала Насте показалось, что он выжег ей дыру в желудке, а потом стало хорошо, настолько хорошо, что даже недавние ужасы почти забылись.
…Медведь выскочил из кустов, как чертик из табакерки. Настя видела медведей в зоопарке и еще пару раз в цирке, но этот не шел ни в какое сравнение со своими цивилизованными собратьями. Огромный, страшный до дрожи в коленях и смертельно опасный. То, что зверь смертельно опасный, она поняла сразу, хватило одного‑единственного взгляда на оскаленную пасть с хлопьями кровавой пены.
