— Это что, стихи?
— Нет, это проза жизни, я тебя захватываю в плен, как рыбак однажды захватил эту рыбу. Потому что я хочу у тебя выведать тайну.
— Какую тайну? Я весь на ладони.
И я положил вилку на стол, раскрыл свою руку. Маргарет взяла ее в свою.
— Почему ты ничего не сделал с этим убийцей? — спросила она. — Ты ведь не испугался его, я видела это по твоим глазам. Но ты не остановил его, когда он убивал твоих друзей.
— Это не мои друзья. Они жадные жлобы, то есть, они были жадными людьми, которые не жалели ни себя и ни других ради денег. Особенно других. И у них остался мой перстень.
— Я помню. Я видела его у тебя на руке, когда мы остановились на дороге. Я сразу поняла, что ты не ассистент этого журналиста, Сергея. Ассистенты не носят бриллианты такого размера.
ГЛАВА 6 — АФГАНИСТАН, АЭРОПОРТ КАНДАГАР, ЯНВАРЬ 1989. ПЕРСТЕНЬ
Мне было жаль этот перстень. Я привез его из Кандагара. Вместе с раненым афганцем, которого наши пассажиры едва не завалили на взлетке перед моим самолетом. Если честно, то было, за что. Мы ждали вылет на Баграм. Только что разгрузили муку и коротали время на завалинке под глинобитной будкой коменданта аэропорта. Должна была подъехать десантура, человек пять, вместе с каким-то медицинским грузом. В Кандагаре сворачивали госпиталь, и часть оборудования нужно было перебросить в Баграм, а потом в Союз. Десантники явно опаздывали, наш командир начал нервничать, рванулся в комендантскую будку с явным намерением обложить по телефону коллег из ВДВ, как вдруг на территорию аэродрома влетает «ГАЗ-66», и мы видим следующую картину. Из машины со страшным матом выпрыгивают солдаты в пожелтевшей форме и вытягивают носилки, на которых лежит человек. Голова прикрыта белой тряпкой с пятнами крови. Густая красная жижа капает на серый песок. Тяжело ранен, но еще жив. Рука и кусок выцветшей до желтизны формы, она безвольно болтается из стороны в сторону, цепляя спутанные трубки капельницы. Снова руки, грязные и уверенные, держат бутыль с раствором. Мелькает распахнутый халат незнакомого мне военврача. «Быстро заводите самолет!» — кричит лейтенант в тельняшке. Мы бежим к машине. Командир ни о чем не спрашивает. Не помню как, — возможно, из несвязных обрывков нервного разговора десантников, — но мы поняли, что десантники нарушили приказ останавливаться в городе. Скоро домой. Из Баграма их должны были перебросить в Ташкент. И десантура решила устроить шоппинг. В Кандагаре в дуканах можно найти было все, что угодно. Пока прапорщик рассматривал какое-то тряпье своей жене, дембель выторговывал у дуканщика магнитофон. Лейтенант сидел в кабине «газона», ему предстояло еще несколько месяцев трубить в Афгане, а посему выходить из кабины лейтенанту было лень. Никто не видел, как человек в черном с мелкими полосками тюрбане подошел к военным. Как достал тесак. Как легким коротким движением ударил солдата. Первым среагировал прапорщик. Он моментально выхватил нож и вогнал его в печень афганцу. Зачем-то, инстинктивно, возможно, чтобы не привлекать внимания, десантники затянули оба кровоточащих тела в кузов машины и помчались на аэродром. Они знали, что шанс спасти солдата был только в Баграме, в лучшем госпитале на территории Афганистана. Солдата так и не спасли. Врачи потом говорили, что голова его развалилась прямо на операционном столе, в таком случае они используют странный термин «убит, но не умер», к слову, к этой терминологии привыкнуть невозможно. А убийцу выбросили из кузова прямо на бетонку. Он был жив. Тот самый прапорщик, который нарушил приказ и который ударил афганца ножом, уже передернул затвор «калаша». Он хотел расстрелять человека прямо здесь, возле нашего борта.
