И, не дождавшись ответа, увела крепыша за руку из ресторана. Вслед им неслось гиканье и аплодисменты друзей удачливого ловеласа.
Максим совершенно потерялся. Он уткнулся в свою тарелку, затем подозвал метрдотеля и стал ему выговаривать по поводу недопустимых порядков. Метрдотель же презрительно улыбался, кивал, разводил руками: мол, ничего не могу поделать. Мол, ваша дама сама ушла с кавалером.
И тут в зал вернулся крепыш. Его щека была вымазана губной помадой, которую он пытался стереть, а в руке вертел тот самый ключ от номера. Парень подошел к Максиму, деревянный брелок стукнулся о столешницу.
— Она сказала, что уезжает. — Качок посмотрел на него с откровенным презрением. — Сказала, что не хочет больше тебя знать. Взяла такси.
Он повернулся и ушел к своему столу, сел и, меланхолично переругиваясь со своими приятелями, принялся за ужин. А Максим посидел, повертел в руках ключ и рассеянно подмигнул красотке из кордебалета.
У Али сегодня с самого утра ничего не складывалось. Она продавала хлеб в одном из закрытых тона-ров, что теперь стоят по всей Москве. Вчера хлеб закончился к трем часам дня, а машина со второй партией задерживалась. Хлеб привезли только под вечер — в шесть.
— На пекарне задержали, — жаловался Алексей, водитель. Аля поверила. Она вообще была девушка доверчивая, да и этот водитель обычно никогда не опаздывал. Может, поэтому он и нравился Але. Кроме того, он был с ней приветлив — не то что остальные. Именно его она первого отметила про себя, когда устроилась на работу.
Было это не больше месяца назад, а кажется, уже вечность минула. Аля решила поработать в хлебном ларьке во время каникул, каким-то образом еще и умудрившись сдать в июне сессию. Денег дома совсем не было, да еще и мама болела, вот и пришлось вместо отдыха искать себе работу. Работала Аля три дня через три, по двенадцать часов в день. Но она не жаловалась. Во всяком случае, у нее появилась надежда хотя бы к сентябрю накопить денег, чтобы отдать часть семейных долгов.
Так или иначе, а вчера до девяти вечера, когда у Али кончался рабочий день, не раскупили даже половины хлеба. И вот сегодня приходилось продавать вчерашний. Уж сколько всяких гадостей выслушала по этому поводу Аля, хотя разве она в этом была виновата? Но когда весь привезенный с утра хлеб раскупили, покупатели стали брать и вчерашний — не такой уж он был и жесткий.
Вновь перед ее тонаром выстроилась небольшая очередь — человек шесть.
