— Да ты что делаешь-то ирод? — поднимается у меня над ухом слева сирена. — Сейчас же столкнёмся!
Вместе с этим вагон начинает резко тормозить и звенеть. Хотя я ничего не делаю. Жигуль очевидно осознав надвигавшуюся угрозу даёт по газам и шустро уносится в даль, а грузовик проскакивает в последний момент в образовавшийся зазор и, отъехав метров на сто вперёд прижимается к обочине и включает «аварийку». Трамвай почти останавливается, после чего следует команда ехать дальше. Я снова разгоняю вагон, гул сзади утихает, а беседа членов комиссии к моему удивлению вновь возвращается к всевозможной жратве, внукам и коммунальной дороговизне. На первой же остановке меня меняют на другого «мастера».
— Всё, — говорит мне кто-то из дам, — вылезай. Сдал. На пятёрку не рассчитывай.
— Это почему же? — вопрошаю я, и под общий раскатистый смех «членш» комиссии отправляюсь к своим.
— Ну ты и рокер! — заявил мне с улыбкой Гена Николаев.
— Да ладно… — отозвался я.
— Ты всех тут перепугал, — продолжил он.
— Да это не я, это «Камаз».
— Какая разница-то? Ведь чуть не сшиб нас. Ещё немного и готово.
Я уселся, беседуя с Николаевым. А экзамен между тем продолжался. Правда, пришлось ждать Володьку Филатова. Он умудрился опоздать даже на экзамен по вождению. И бегал по маршрутам Апаковского депо, отыскивая нас. К немалому моему удивлению он нас нашёл и последним уселся в водительское кресло. Больше сюрпризов в этот день не последовало. Все сдали пусть и не так экстремально как я. После того как большая часть отстрелялись, группа привычно разбилась на небольшие сообщества. Все ехали в учебном вагоне, но беседовали кто с кем. Я почему — то оказался рядом с Иорданой Симоновой. Или она рядом со мной? Не знаю. Она никогда мне не нравилась, и мы почти никогда с ней не общались. Девушка напоминала мне своим видом вяленого карпа. К тому же у неё имелась мерзейшая сестра — пьянь Лисовенко. Помните, я её описывал? С хриплым голосом, старым пропитым лицом и безобразными длинными обелёнными волосами. К тому же эта тварь обожала рассказывать всем про всех гадости. Самые разные. А если о ком-то рассказать было нечего (не давали повода), она выдумывала их из своей седой головы. В частности про меня она тоже что-то там насочиняла, сейчас я не помню точно, но на тему того будто бы я плохо отзывался о некой наставнице из Апаковского депо. Какой-то бред. Я там и не был никогда. Однако суть состояла в следующем: Лисовенко передала якобы мои слова той самой наставнице, а эта наставница входила с состав членов (членш) комиссии. Примерно понятно? То есть Лисовенко сеяла доброе, вечное как раз накануне экзамена. Зачем — понятно. От врождённого и усугублённого зелёным змием неизменного русского быдлятничества. Но как это можно назвать? Ведь это настолько мелко, что, пожалуй, и классифицировать невозможно. Однако я привёл данный случай, дабы читатель имел представление, какими мелочными и мерзкими людишками обрастают отделы кадров наших славных трамвайных депо. По названным причинам я с некоторых пор сторонился и Иордану Симонову, припоминая известную поговорку о яблоке и яблоне. Но тут вдруг у нас завязался разговор. Мы сидели в самом конце, и другие слышать нас не могли.
