В глазах генералов появилось некоторое недоумение. Они переглянулись. Русак посмотрел на них и поспешно уточнил:
— Я имел в виду Храбровицкого и других олигархов.
Генералы облегченно вздохнули. Русак понял, что именно их напрягло, и не смог удержаться от улыбки.
— В общем и целом мы с вами все обсудили, — сказал он. — Еще раз прошу: не тяните с этим делом. Чем дольше тянется расследование, тем больше пересудов оно вызывает.
— Пересуды будут всегда, — заметил Казанский.
— Да, но когда суд вынесет правильное решение, все пересуды превратятся в пустую болтовню, — резонно ответил ему на это Русак. Затем он улыбнулся, смягчая улыбкой строгий тон своей последней фразы, развел руками и добавил: — Ну что ж, товарищи генералы, если вопросов нет, не смею вас больше задерживать.
Генералы встали с кресел, по очереди пожали Русаку руку и — один за другим — вышли из кабинета.
Черная «Волга» с форсированным двигателем и тонированными стеклами плавно скользила по вечерней московской улице. Слева и справа проносились неоновые вывески ресторанов и бутиков, чередуясь с ярко-освещенными рекламными щитами, призывающими водителей получить райское наслаждение от шоколадок, сотовых телефонов, электрочайников, пива и прочих незаменимых в раю вещей.
Генерал Краснов некоторое время смотрел в окно, затем повернулся к коллегам, вздохнул и сказал:
— Вот так вот глянешь вокруг — и диву даешься, как изменилась улица за какие-нибудь десять — пятнадцать лет.
— В лучшую или в худшую сторону? — уточнил генерал Самойлов.
Краснов фыркнул:
— В худшую, конечно. Сплошная жратва да голые бабы, и все это в красивой упаковке. Как будто в мире нет других вещей.
— Что касается баб, то они в основном вообще без всякой упаковки, — вновь уточнил Самойлов.
— Патриотизма не осталось, — не замечая его насмешливого тона, продолжил рассуждать Краснов. — Детей растлевают. Простой, честный труд высмеивают. Хапать, хапать, хапать — вот их призыв!
(Причина дурного настроения Анатолия Григорьевича была ясна. На совещании у Русака ему здорово досталось за нерасторопность. Русак умел ставить генералов «на место» и любил это делать.)
— Анатолий Григорьевич, у вас слишком мрачный взгляд на жизнь, — зевая, произнес Казанский. — Пока мы с вами в состоянии приструнить зло, с миром все в порядке. А мы — в состоянии.
Однако Краснов упрямо гнул свою линию:
— Дожились, мать вашу. Все продается и покупается, а честь мундира ни хрена не стоит.
Самойлов и Казанский переглянулись.
