Птичка над моим окошком | страница 22
Нимфоманка чертова, беззлобно думал Мотя – мысли тоже были вялыми, как детородный орган, сил шевелиться не было.
– Я позвоню, – промычал он, когда Тоня или Таня отвалилась сытой пиявкой.
– Ага, – согласилась пиявка. Она вообще со всем соглашалась, что вызывало подозрение.
Проводив незваную гостью, Матвей достал из упаковки пузырек с таблетками для нервов и перечитал инструкцию.
Инструкция вселяла оптимизм: «Показания к применению: повышенная раздражительность, бессонница, гипертоническая болезнь. Способ применения: взрослым 3–4 таблетки в день… Противопоказания: депрессия (еще чего), гипотензия (фиг знает, что это такое, но у него точно этого нет), анемия (что-то знакомое, но тоже фиг поймешь), дыхательная недостаточность (не дождутся), выраженный атеросклероз (тьфу-тьфу-тьфу)».
Убедившись, что таблетки ему не противопоказаны, Матвей принял еще одну.
… Из сна Мотю вырвала все та же неуверенная рука, терзающая клавиатуру, и все тот же гнусный, рвущий душу голос павлина. Голос отсчитывал музыкальный ритм, выделяя сильную долю.
На часах еще не было восьми.
Чертыхаясь, Матвей потащился на кухню, хлопнул таблетку бромида, вернулся в постель и стал вынашивать планы мести.
Задавить фортепьяно легко можно хард-роком или металлом, но подскакивать в восемь утра с постели, находясь в отпуске, – этого они не дождутся, и Матвей дал себе слово не вставать.
Слово Матвей сдержал: время от времени накрывая голову подушкой, прослушал почти весь репертуар первой части «Школы игры на фортепьяно».
Под занавес соседи исполнили (довольно чисто, не вызвав внутреннего содрогания) «А кто у нас ум-ный, кто у нас разум-ный? Ваня у нас умный, он у нас разумный…». Видимо, любимое произведение.
Когда же за стеной установилась тишина, незамысловатый стишок засел в черепной коробке и крутился еще несколько минут: «А кто у нас ум-ный, кто у нас разум-ный…» – верный признак идиотизма. Чтоб тебя!
Затем мысль стала отклоняться от гениальных строчек, вилять, и Матвей снова заснул. И проспал бы весь день, если бы не нагрянула мать, вернувшаяся из Турции.
… Лидия Родионовна расцеловала чадо, пустила слезу радости и скрылась на кухне, откуда почти сразу понеслись звон посуды и головокружительные мясные запахи.
Матвей любил матушку, единственное, что не выносил, – ее навязчивое желание женить сына на очередном синем чулке.
Желание завладело матерью, еще когда Матюша поступил на первый курс университета. Мотивация у желания была странной.