По крайней мере он хоть признает ее старания — и тем не менее покидает ее. Значит, ничего не изменилось?
— Я успела показать тебе только рождественские забавы, но не помогла ощутить радость праздника.
— Об этом уж придется позаботиться мне самому.
Шейла почувствовала, что силы ее покидают.
Она потерпела поражение.
Изо всех сил стараясь сдержать слезы, Шейла прикрыла рукой дрожавшие губы.
— А если я скажу, что люблю тебя таким, какой ты есть? И попрошу остаться?
— Не поможет, — ласково сказал Джеред. — Ты воплощаешь для меня все, о чем только можно мечтать, но иногда… — он умолк, не зная, как объяснить, — иногда я чувствую, что навечно закован в панцирь суровости. А тебе и ребенку не под силу будет жить рядом с человеком в панцире. Вам нужны Квайет-Брук, тепло, любовь и… ветка остролиста с ягодами под Рождество.
Из глаз Шейлы хлынули слезы. Стиснув губы, Джеред выхватил из коробки салфетку и подал Шейле.
— Ну вот, я довел тебя до слез. — Он смотрел, как Шейла вытирала глаза, огромные прекрасные глаза, и чувствовал себя преступником. Ему до боли хотелось подойти и обнять ее.
— Прости, — сказала она. — Разве ты не понимаешь, что хочешь похоронить себя?
— Да мне не надо даже ничего хотеть! — с раздражением воскликнул Джеред. — Я по своей сути мертвец.
Шейла покачала головой.
— Нет, ты именно хочешь этого! Да, когда-то в детстве ты был жестоко обделен любовью и теплом, и твое сердце закрылось. Ты боишься боли разочарования и сознательно подавляешь в себе любое доброе чувство, считаешь его искусственным, а не идущим из сердца. Разве не так?
Джеред терпеливо ждал, пока Шейла выговорится. Она заслужила право порицать его, потому что больше всех старалась сделать счастливым.
— Итак, ты уезжаешь? — спросила она почти шепотом.
Он мрачно кивнул.
— Уезжай! Очень скоро ты превратишься в бобыля с причудами, подобного твоему отцу, — предостерегающе сказала она, утирая слезы.
— Знаю. Но понимаешь, Ши, я даже не переживаю по этому поводу, видно, мне так на роду написано. А сейчас, я думаю, нам лучше попрощаться. И давай постараемся сохранить уважение друг к другу и в разлуке.
Шейла глубоко вздохнула. Ей показалось, он разбил ее сердце на тысячу кусочков. Уважение! И это все?
— Не уезжай, Джеред, я люблю тебя таким, какой ты есть.
Его темно-голубые глаза жгли ее.
— Ши, мне и так тяжело. Пожалуйста, не делай еще больней.
— Хорошо. Поступай, как считаешь нужным, но помни, я тебя люблю и всегда буду любить. Если вдруг ты снова поверишь в это волшебное чувство, ты знаешь, где меня найти.
