Он слышал, что отряд внутреннего охранения нагрянул к одной семье в час обеда. К Оуэнсам, которые живут внизу, у Железной россыпи. Тих заявил, что им стало известно о их сочувствии федералам и есть подозрение, что они входят в «Красную тетиву»[10], поэтому все ценности, которые они, возможно, припрятали, подлежат конфискации. Сначала они перерыли весь дом, затем все перевернули во дворе своими саблями, разыскивая свежевскопанную землю. Они избили Оуэнса, потом его жену. Затем повесили пару охотничьих собак, и, ничего не добившись от него, связали его жене руки за спиной и подняли ее на веревке, перекинутой через сук дерева. Она могла касаться земли только стоя на цыпочках. Но Оуэнс все еще не говорил ни слова, так что они опустили ее и поставили угол жердяной изгороди на ее пальцы, но это тоже не возымело на него действия.
Дети вопили, женщина лежала на земле, ее пальцы по-прежнему были под углом изгороди, она кричала, что муж спрятал где-то серебряный сервиз и кое-какие золотые вещи, которые остались у них с довоенных времен. Она не знает, где он их спрятал, просто знает, что они есть. Она сначала умоляла его сказать им, затем умоляла людей Тяга проявить к ней милосердие. Затем, когда Оуэнс все еще отказывался говорить, она стала умолять их убить его первого, чтобы по крайней мере получить удовлетворение, наблюдая, как он умирает.
К тому времени один парень из отряда, светловолосый, по имени Берч, сказал, что им, может быть, надо прекратить все это и уйти, но Тиг направил на него револьвер со словами: «Не надо мне говорить, как поступать с такими людьми, как Билл Оуэнс и его жена, и такими молокососами, как ты. Я скорее пойду к федералам, чем буду жить в стране, где не могу воздать по заслугам людям, которые того заслуживают».
— В конце концов, — заключил Эско, — они никого не убили и не нашли серебра. Просто потеряли интерес и ушли. Жена сразу оставила Оуэнса. Ушла с детьми в город и поселилась у брата. Теперь рассказывает эту историю всем, кто желает ее слушать.
Эско некоторое время сидел на стуле, наклонившись вперед, положив локти на колени и свесив кисти рук. Казалось, он изучает доски крыльца или оценивает, насколько изношены его кожаные башмаки. Ада знала по опыту, что, будь он на улице, он бы сплюнул между ступней и затем уставился бы на плевок как зачарованный.
— Эта война не то, о чем нам говорят, это что-то другое, — сказал он через минуту. — Трудовой пот каждого человека должен оплачиваться. Богачи с хлопковых плантаций каждый день пользуются чужим трудом бесплатно, но я думаю иногда, может, было бы лучше, чтобы они сами сажали и убирали свой чертов хлопок. Я просто хочу, чтобы мои ребята были дома и мотыжили землю, а я бы сидел на крыльце и кричал им «Бог в помощь» через каждые полчаса.
