Ночь Веды | страница 34



...Утром старая Велина не проснулась. Отошла во сне - тихо и спокойно, никого не потревожив. Вопреки тому, что знахари, как водится, с жизнью расстаются мучительно трудно. Видать, заслужила Велина легкую смерть.

Глава тринадцатая,

о мучительных сомнениях Ивана

и о его твердом решении

- Вот, Иванко, я все рассказала, ни единой капельки не утаила... Сам видишь теперь - рано обеты да клятвы раздавать, может, я вовсе не той окажусь, с кем захочешь ты судьбу свою воедино слить.

Молчит Иван за спиной у Алены, ни словечка ни молвит, будто и нет его. Алена обхватила колени зябко, голову на них положила. Каждое мгновение Иванова молчания душу ей выстуживало. Вот зашелестел сухой травой - на Аленины плечи вдруг свитка легла, теплом его угретая. Иван за спиной глухо проговорил:

- Нет, не все... Еще одно скажи... Я-то нужен ли тебе буду?

- Иванко!..

- Нет, погоди. Не торопись. Хоть я, хоть другой кто-то... Нужен ли? Страшно мне, что я - только забава на время. Об чем говорила ты сейчас... Слаб я пред этим, мал... Хотел быть тебе опорой, заслоном пред бедой всякой... А тебе оно и не надобно... Потешишься любовью моей, как цацкой дешевой, да и уйдешь не оглянувшись...

Помедлила Алена, потом заговорила:

- Не по кому никогда не тосковала я. Не знала, что такое одиночество: если не с людьми вместе, так вот с этим, - повела Алена рукой. - Оно такое же живое. А потом ты пришел. Еще в лесу поняла, что я одна - всего-то половинка от целого. А ты - вторая половина. Правду ты сейчас сказал - не нужен мне кто-то, другой. Не будь тебя - ни к кому бы не кинулась от одиночества. И об ущербности своей не ведала бы. На беду себе.

Смолкла Алена. Иван тоже молчал, смотрел в ожидании. И Алена снова заговорила:

- Беда, коль человек любви не знает. Тогда ее место займет бесстрастность, потом равнодушие, а потом и сердце зачерствеет, бесчувственным станет. - Подняла лицо к Ивану. - Понимаешь ли ты теперь, что в тебе спасение мое? Твоя любовь не даст мне ожесточиться, от того как раз сбережет, чего Велина опасалась.

Иван за плечи ее взял, к себе поднял, долгие мгновения глядел в глаза близкие. Потом вдруг обхватил руками своими, прижал крепко, зашептал с горячностью торопливой:

- Аленушка, лада моя... И ты знай... сладкое, горькое ли, все делить с тобой хочу. Я ведь тоже до тебя не знал, как пуста и безрадостна жизнь моя была. Любил ли кого - не знаю. А теперь любви во мне столько, что весь мир обнял бы. Вынь из меня ее опять - чем жить останется? Хоть увечные тоже живут ведь, да разве жизнь это? Доживание сирое. Да... правда... думал я, что по-другому у нас будет. А теперь ровно облако нашло, и не знаешь, чего ждать от него - уйдет без следа иль ненастьем обернется. Только ничего оно не переменит. Ты мне еще дороже стала. А ненастье - переживем. Только вместе чтоб...