У двери каземата, в который была заключена юная ведьма, безотлучно стояли два стража. Ночь была беспокойна - иезуит вступил в единоборство с сатаной, и неизвестно, чем закончится опасный обряд экзорцизма - сторожа были начеку. От воплей подружки демона их бросало то в жар, то в холод, и они испытали огромное облегчение, когда под утро за дверью, наконец, стихло. Но шло время, а монах все не выходил, и не доносилось ни звука. Прошло не менее часа, показавшегося им вечностью. Тогда они поняли, что необходимо поглядеть, что происходит там, за дверью. Вызвали старшего из команды ночного развода, начальника стражи и решились отворить двери.
Молодой монах лежал на полу бездыханный и белый, как мелёное полотно. В волосах его, еще вчера темных, как полночь, серебрились клочья седины. Губы застыли в улыбке вечного блаженства. Но, увы, не о мгновении духовного воспарения свидетельствовала эта гримаса. На лице монаха лежала бесстыдная, откровенная печать сладострастия, сообщая о том, что в свой последний миг он испытывал несказанное блаженство плоти.
Кроме мертвого иезуита в каземате никого не было. Невыразимой, смертной жутью дохнуло на живых от созерцания этой картины.
... Далеко-далеко от каземата, где четверо мужчин пятились к выходу, и каждый старался протолкнуться первым, по пыльной дороге, спотыкаясь, брела девушка. По обе стороны лежала каменистая пустошь, скрытая предрассветным туманом. Выбившись из сил, путница опустилась к подножию придорожного камня. Влажный холод пробирался к самому сердцу, и она обхватила себя за плечи, как будто так было теплее. Наверно, она задремала, потому что не сразу расслышала стук копыт о твердое полотно дороги. А когда услышала, подхватилась и кинулась бежать прочь, в туман. Но было уже поздно прятаться - один из всадников живо нагнал и преградил беглянке путь. Направив на нее коня, он заставил ее попятиться назад.
Подъехали остальные.
- Кто ты, дитя? - услышала она голос, прозвучавший над головой. Он принадлежал синьору, по всему видно, важному и богатому. В его лице и манерах угадывалось аристократическое происхождение. - Почему бежишь от нас? Мы не разбойники.
- Правда? - с робкой надеждой спросила она, поднимая лицо.
Сквозь упавшие на лицо волосы брызнула небесная синева ее глаз.
Тот, что спрашивал, сошел с коня и, протянув руку, осторожно отвел рассыпавшиеся кудри. Глазам его открылось полудетское заплаканное лицо столь совершенной красоты, что он потерял дар речи.
