– Я могла не счесть нужным упомянуть об этом. А что, тебя так волнует название? Я хочу, чтобы ты научилась здесь всему, ты ведь для меня не просто сотрудник, Валери. Мне бы хотелось, чтобы ты стала частью нашей компании, а Гас и Эл непревзойденны в своем роде, они смогут научить тебя всяким премудростям лучше многих. Разве это не убедительно?
– Ты что же думаешь, что…
– Что?
Валери замерла. Эхо голоса Сибиллы, терпеливо поучающего ее, и ее собственных, слишком детских возражений, замерло в воздухе. Она почувствовала чужую власть над собой, словно под ней начал разверзаться пол. Ее прошиб озноб. «Я работаю на эту женщину; от нее зависит моя зарплата. Когда-то она бегала за мной, как щенок. Но за годы после колледжа она столькому научилась, а я… я лишь играла».
– Нет, – произнесла она ровным голосом. – Все это так. Если нужно, я готова засесть за мой стол.
Наконец, она медленно опустилась на кресло за своим столом, словно признавая, что это отныне ее место. «У меня есть для тебя местечко, – говорила Сибилла, – оно создано для тебя».
Валери содрогнулась от язвительного смысла этих слов и, выпрямив спину, высоко подняв голову, оглядела комнату, стараясь поверить, что она отныне часть всего этого.
Комната была большой, с низким потолком и голубыми с белым стенами, люминесцентные лампы освещали отдельные закутки для режиссеров и операторов. Секретари и ассистенты сидели посреди комнаты на неотгороженном пространстве. Пол был покрыт ковром, столы были совсем новые, а оборудование в офисе и в студиях было самым лучшим, какое только можно закупить, и все же все здесь показалось Валери тусклым и скучным, таким же, как в других студиях, которые ей приходилось видеть. Но эта была куда более невыносимой, чем другие. Как темница.
«Все потому, что я работаю здесь. Я не залетела сюда, как редкостная звезда, чтобы снять потрясающий полутораминутный эпизод и вновь лететь прочь к своим лошадям, к своей свободе и к своему самому прекрасному в мире поместью Стерлингов».
Она закрыла глаза, чтобы совладать с подступающими слезами. «Слишком много перемен за столь короткий срок», – думала она; у нее не было даже возможности привыкнуть к ним.
На следующий день после того, как она отвергла предложение Эдгара, когда она решилась покончить с жизнью, заключенной в сделанный из денег кокон, Валери в полной мере осознала тяжесть того, что натворил Карл.
Потом объявилась Сибилла со своей работой, и через два дня Валери вернулась в Вирджинию, но не в свое прелестное имение в Мидлбурге, а в крошечную квартирку в Фейрфаксе, с двумя комнатенками и тесной кухонькой, скромно обставленной мебелью на длинных прямых ножках, с кроватью, перекошенной на один бок и с несколькими алюминиевыми кастрюльками и сковородками. И утром, и вечером она твердила себе, что это все временно. «Это как в плохом отеле: я не собираюсь задерживаться или жить здесь, я просто остановилась ненадолго, пока у меня не будет достаточно денег, чтобы найти что-то подходящее».
