– Думаю, все будет в порядке.
И Ник не стал уточнять, что это значит.
Что бы он не имел в виду, но Чед делал обо всем собственные умозаключения. Если что-то и будет не в порядке, Ник надеялся, что Чед будет с ним, но даже и тогда он не собирался давить на сына.
В свои девять лет Чед обладал быстрым умом, наблюдательностью и ярким воображением; он запоем читал, смотрел телевизор, если позволял Ник, обожал занятия спортом и легко сходился с товарищами. У него была полная жизнь, насколько Ник мог устроить ее. Чед знал, что значит быть горячо любимым, и он научился справляться с болью. Ник все готов был отдать Чеду и уж тем более был рад разделить с ним его радости или создать для него уют.
Единственное, что было не в его силах, это сделать так, чтобы Чед и Сибилла были вместе. Теперь они были разделены какими-нибудь пятнадцатью минутами – от Джорджтауна до Уотергейта было рукой подать, – и теперь нужно было разработать распорядок посещений Сибиллы. Нику хотелось бы сосредоточиться и как-нибудь обдумать все это. Работа у него теперь была напряженная, ответственная, и ему хотелось встречаться с как можно большим числом людей, чтобы найти себе пару и жениться снова. Он и сам понятия не имел, с чего он взял, будто отыскать кого-то подходящего в Вашингтоне легче, чем в Калифорнии; скорее всего потому, что все вокруг было новым и незнакомым, а ожидания всегда связаны с переменами.
Пока Чед находился в лагере, Ник самостоятельно изучал город, открывая все новые части Вашингтона, которых он еще не видел, и разглядывая знакомые кварталы впервые с видом местного жителя. Улицы были здесь широкими и чистыми, дорожное движение сумасшедшим, а низкие ровные домики, теснившиеся по сторонам, создавали впечатление гармонии и никогда не казались однообразными. Повсюду царили свет и простор, на Восточном берегу было туманнее, и солнце светило не так ослепительно, как в Калифорнии, и когда оно освещало травянистые лужайки и мраморные монументы, на них не было отпечатка мрачного государственного бизнеса. Для приезжего или новосела Вашингтон выступал своей парадной стороной, демонстрируя чистоту, открытость, честность, доброжелательность, уравновешенность и надежду на лучшее будущее. Он символизировал, как и некоторые другие столицы мира, созданный о нем миф, мечту и упование каждого живущего в этой стране.
Ник, ставший теперь работником средств массовой информации, чувствовал себя так, будто получил ключи от города. Впервые он был здесь своим, он в буквальном смысле стал теперь посланником этого города стране и миру. Его переполняли предчувствия: должны были произойти новые, необычные события, все должно было пойти иначе, чем в прошлом.
