– В разное время по-разному. Когда три, а когда… да не буду же я их считать! Это неуважительно.
– У тебя что, было несколько сразу?
– Да, в разных странах. Мне приходилось много путешествовать. Возить с собой семью было невозможно. А однажды мне подарили гарем.
– На день рождения? – съязвила Эмма.
– Нет, – спокойно ответил старик. – После победы над фулани. Это такое племя.
– И ты согласился?
– Конечно, они были такие славные… – Дед улыбнулся. – Потом, от подарка вождя отказываться опасно. Меня бы подвергли принудительному ультравысокотемпературному водогрязелактопарафинолечению. Кстати, вот тебе еще пара слов-гигантов.
– Чему подвергли?
– Меня бы сварили в молоке с воском и десятком острых специй и съели бы на ужин.
– О боже, – ужаснулась Эмма, но любопытство оказалось сильней. – А за что он сделал такой подарок?
– Я ему создал национальную валюту. Если проще, нарисовал казначейские векселя, деньги.
– Что значит нарисовал? Образцы?
– Оригиналы.
– Все? – Эмма представила объем работы и помотала головой.
– Да, за два года. Вождь на эти деньги купил оружие и выиграл войну.
– И за это – гарем? – спросила она, не очень понимая, много это или мало.
– Я его сам об этом попросил.
– Ты?!
– Вождь по случаю победы набрал новый гарем, а шаман уговаривал его принести в жертву старый. Хотя какой он старый, некоторым было… Впрочем, они и сами не знали, сколько им было.
– В жертву? Это что, убить? В двадцатом веке?
– Это здесь был двадцатый, а там – каменный, – ответил дед.
Эмма помолчала, свыкаясь с этой мыслью.
– Ну да, и потом, они же дикари, язычники, – рассуждала она. – Нет, все равно в голове не укладывается.
– А то, что за несколько лет до этого цивилизованные христиане принесли в жертву сотню миллионов человек, это укладывается? А потом еще начали готовиться к третьей мировой.
– Так у меня что, пол-Африки двоюродных братьев? – У Эммы округлились глаза.
– Стоп, дальше табу, – отрезал дед.
Эмма вздохнула.
– Дед, а бабушка знала про гарем?
– Да.
– И не развелась с тобой?
– Мы с ней не были женаты. Кстати, ты на нее похожа.
– Да-а? Говорят, она была красивая… – Эмма радостно улыбнулась.
– Я имел в виду, что ты – такая же болтливая.
– Дед, ну почему ты так всех ненавидишь?
Старик нахмурился.
– Архангелогородская одиннадцатиклассница инкриминировала человеконенавистничество восьмидесятичетырехлетнему берегослоновокостийскому фальшивомонетчику, страдающему благоприобретенной гиппопотомонстросескиппедалофобией.
