К исходу весны Андрей открыл второй магазин с тем же винно-водочным товаром, но уже в хорошем, выгодном месте и гораздо большей площадью. Фалолеев энергично упорствовал на доле, хоть бы и небольшой, но Андрей объяснил, конечно же, лживо, зато доходчиво и просто: бумаги уже оформлены, и переделывать их пока не с руки.
Торговля спиртными напитками давала стабильные деньги, и Андрей эти деньги ловко косил. Неиссякающий ручеёк выручки тянулся почти от каждого среднестатистического забайкальца — спиртной напиток здесь многие держат сродни чаю. Стакан с водкой, вином — не воскресное баловство, а, увы, чуть ли не продукт ежедневного рациона.
К тому же, народ, взращённый на дохлом водочном ассортименте, однообразных наклейках, не привык ещё к новшествам: резьбовым пробкам, цветастым этикеткам — сочным заманчивым картинкам, художественным тиснениям, гравюрам на стекле и прочим, прежде небывалым наворотам. Потому перманентная дегустация новинок однозначно оборачивалась прибылью, что очень тонко чувствовал Андрей.
Но ассортимент требовал денег и командировок по многим городам России: в поставщики входили заводы Иркутска, Барнаула, Новосибирска, Томска и, без всякого сомнения, Москвы. Ещё бы, столичный «Кристалл» до сих пор вызывал у граждан развалившегося СССР чувство сопричастности к легендарным ликёро-водочным образцам, которыми услаждались партийные боги.
Закупки в стране, развернувшейся от социализма к капитализму, ввиду первобытной дикости торговых отношений, велись по самой примитивной схеме: агент приезжал с наличной суммой на ЛВЗ, платил за товар, торопил с отгрузкой и отправкой, а по возможности и присутствовал при оной. А как иначе? Купеческое слово, твёрдое и незыблемое, исчезло вместе с сословием, его некогда дававшим, и исчезло давным-давно. Новое российское купечество добропорядочными традициями отнюдь не блистало, наоборот, норовило «остаться на Боливаре» в одиночку, без конкурентов и кредиторов с хорошей памятью.
В роль уполномоченного агента Фалолеев вписался прекрасно. Без роздыху носился он по городам и весям, платил, отгружал грузовички, фуры, контейнеры и сам себе удивлялся — как легко, оказывается, деньгу колотить, если с умом и капиталом. Для дел, которых у него в Чите тоже хватало, в полном распоряжении находились хозяйские «Жигули»-«четвёрка».
Насколько радовали Фалолеева собственные способности, с ходу обретшие применение, настолько и огорчал его факт, что он гнёт спину на дядю. Пусть на хорошего парня, можно сказать, товарища, но всё равно — на дядю. И мысли о своём старте часто посещали неутомимого помощника: «Эх, своего бы капиталу! Поднялся бы, мама, не горюй!»
