В ретивых снабженцах ходовым «товаром» подвизалась одна старая знакомая Андрея — невзрачная, низенькая, с несколько горбатым профилем двадцатипятилетняя ткачиха с камвольно-суконного комбината. Разведённая, оставшаяся с маленьким сыном, серая сгорбившаяся мышка с удовольствием взгромождала дитятку на плечи своей мамы — совсем ещё не старой, но на вид изношенной, выжатой женщины — и с головой окуналась в атмосферу «андреевского» вертепа.
Сам Андрей «пользовал» мышку редко, без большого энтузиазма, но заглянуть на огонёк ей никогда не отказывал. И та ценила разгульное дармовое застолье, где средь шума и гама забывалась проклятая работа, нудная, нищенская жизнь, личная невостребованность: в благодарность серая мышь нет-нет да и подпихивала к злачному порогу, как бы невзначай, как бы для приятного перспективного знакомства, очередных кандидаток.
Фалолеев понял, каким пробивным, выгодным локомотивом пыхтит сосед, и очень скоро оказался завсегдатаем развратных сборищ. Он смелел от плотских побед, а в смене сексуальных партнёрш ему открылось неведомое прежде наслаждение, и как-то постепенно, незаметно, он оказался конкурентом даже главному организатору этих феерий — Андрею. Высокий, красивый артиллерист (иногда он для шика заглядывал в форме — произвести впечатление, потом уходил переодеваться) повадился «вылавливать», как он сам себе признавался, исключительно экземпляры «намба уан» — первых леди очередного гульбища: самых симпатичных и стройных.
Андрей, однако, ни капельки не страдал из-за уведённых красавиц: не вспыхивали разбирательства, не бросались злобные взгляды, не захлопывались перед носом Фалолеева двери. Коммерсант ухватывал товар попроще и с неизменным энтузиазмом исчезал в спальне.
Фалолеев очень радовался, что свободен от брачных уз, но об этом факте просил Андрея не распространяться. «Ещё какая-нибудь шмара женить захочет!» — опасался он женского коварства, а сильно любопытным особам на эту тему напускал тумана, дескать, сторож-то на самом деле есть, и ещё какой (!), но обстоятельства пока погудеть разрешают. Впрочем, откровенных свадебных прилипаний к красавцу-артиллеристу не просматривалось, и молодая развратная жизнь его бурлила через край.
На одну из гулянок Фалолеев вытянул и Григорьева — жена того уехала к матери в Благовещенск, внуком, внучкой порадовать. У шефа в ответ на приглашение тревожно заблестели глаза, видно, ожидание какой-то диковинки от похода в известную на весь дом разгульную квартирку нет-нет да и вынашивалось внутри Григорьева.
