— Ну, юбилей, подарки, — спросил Фалолеев ликующего Гошу. — Мы при чём?
— При том! Я такой поздравительный балаган видел не раз. Адъютанту или какому особо приближённому лицу скомандуют всё добро на хату везти, чтобы по пьяни не упёрли. Машину с подарками отправят домой, а мы сзади пристроимся. Я насчёт машины договорюсь, с тебя только пузырь за эксплуатацию. Подарки разгрузят, занесут любимой генеральше, ну а дальше твоё молодое дело. Повод позвонить в дверь найдёшь сам. Заглянешь, то да сё! Папенька, мол, ваш, как его по отчеству, ну, пусть Иван Иваныч — дражайший Иван Иваныч по делу прислали-с! Может, сам какую коробку втащишь — для антуража. Главное, сразу деваху в оборот брать — ля-ля-ля! Тополя! Поразить, заболтать, завлечь! Понимаешь?
— А вдруг её мать будет на пороге стоять? — словно напуганный ребёнок, вопросил лейтенант.
— Мать-перемать! Она в коробках будет ковыряться, как голодная мышь! — глаза Гоши, удалённые линзами, от негодования приблизились к стёклам. — Ты что предлагаешь? Второго пришествия ждать?
— Какого пришествия? — непонимающе уставился Фалолеев.
— Это я так, — огорчение охватило музыканта лишь на миг и, затем вновь став прежним Гошей — напористым, заводным, он взмахнул по-дирижёрски: — От тебя будет нужна импровизация! Потрясающее соло!
— Импровизация, — лицо артиллериста почти детской гримасой выразило неподдельные терзания. — Я привык по расчёту действовать. Как математик.
— Привык к расчётам! Математик! — Гоша фыркнул от души, мол, что за дети непонятливые пошли? — Могу и я, конечно, с тобой заглянуть, для поддержки, но знакомиться-то к дочке лезешь ты!
— Ничего я не лезу! — вспылил Фалолеев, лёг на кровать и повернулся лицом к стене. Он со стороны представил себя назойливым, заискивающим слюнтяем, околачивающимся в поисках сладкого варианта с женитьбой, и ему стало стыдно. Шут с этой генеральской дочкой! Своим умом продвинется в службе!
— Ничего, ничего! — приободрил его Гоша, легонько хлопнув по плечу. — На то и бастионы супостатские, чтобы их брать.
Всё же и после намёка на примирение Фалолеев боялся показать соседу своё пылающее лицо, детскую обиженность. Гоша неожиданно встал посреди тесной комнаты и сказал:
— Вот получится у тебя всё — знаешь, какую песню на свадьбе спою?
Что сосед играет на какой-то изогнутой вкривь и вкось, словно устроенной из кишок, трубе, лейтенант видел на фотографиях, но что он может петь, было неожиданностью. А неожиданность вышла очень приятная и даже душещипательная: сверхсрочник, словно пионер, вытянулся в струнку и запел звонко, чисто: «Мы желаем счастья вам! Счастья в этом мире большом!..»
