Она устала, ей не хотелось ничего обсуждать.
И ее беспокоил Габриель. Опять беспокоил. Все еще беспокоил. Она знала, что он испытывает боль, чувствовала его напряжение, но не думала, что в эту ночь он примет от нее помощь.
И он не принял, даже когда Кейт удалось на минуту остаться с ним наедине, пока остальные готовились ко сну.
— Но что ты собираешься делать? — спросила Кейтлин.
Перед глазами возникла жуткая картина: обезумевший Габриель, сам не понимая, что творит, тайком пробирается в комнату родителей Анны.
— Ничего, — коротко ответил он, и в голосе его прозвучала ледяная ярость, — я здесь гость.
Значит, он уловил ее видение. У него был свой кодекс чести, но это вовсе не означало, что ему удастся продержаться всю ночь…
Но Габриель уже ушел.
Кейтлин забралась в двуспальную кровать Анны. На душе у нее было неспокойно.
Когда Кейт проснулась, только-только светало. Она с тоской смотрела на светящиеся зеленые цифры на часах Анны и чувствовала, что все еще спят, даже Габриель. От него исходила такая волна тревоги, что Кейт могла с уверенностью сказать: из дома он не отлучался.
Странно, причин для беспокойства у Кейтлин было предостаточно, но волновала ее почему-то именно Лидия.
«Забудь о ней», — говорила себе Кейтлин.
Но мысли упрямо продолжали крутиться вокруг одних и тех же вопросов. Кто такая Лидия и почему она хочет к ним присоединиться? И почему Кейт не может избавиться от чувства, что ей нельзя доверять?
«Должен быть способ ее проверить, — думала Кейтлин. — Какое-нибудь испытание или еще что…»
Кейт села, потом тихо выскользнула из постели, подхватила с пола сумку и направилась в ванную комнату.
Включив в ванной свет, она закрылась и принялась рыться в сумке, пока не нашла свой набор для рисования. Пластиковый пенал пережил падение в ручей, и мелки не испортились, а вот блокнот отсырел.
Ничего страшного — мелкам сырость не помеха. Кейтлин выбрала черный, нацелила его на чистый лист и закрыла глаза.
Так она раньше никогда не делала. Кейт пыталась рисовать, хотя потребности такой не испытывала. Она решила использовать технику, которой ее обучила Джойс: постаралась расслабиться и отгородиться от мира.
«Разгрузи мозг. Думай о Лидии. Сейчас ты ее нарисуешь… Пусть рисунок появится сам…»
На бумаге начали возникать черные линии. Кейтлин видела образ, а рука переносила его на бумагу. Прибавился цвет темного винограда. Темно-синий — для волос Лидии. Телесный — для лица, цвет морской волны — для глаз.
