И всё же то, что Герольт считал невозможным, — а именно подлинное братство по оружию с одетыми в черные балахоны иоаннитами, — случилось в эту апрельскую ночь с ним и его братьями-тамплиерами. К его величайшему изумлению, от двухвекового соперничества между обоими рыцарскими орденами ничего не осталось.
Собственно говоря, ему и другим братьям-тамплиерам было нечего делать на отрезке северо-западной стены. Ответственность за эту часть оборонительного пояса несли иоанниты. Обязанность противостоять обстрелу и немедленно заделывать бреши в стенах и башнях полностью лежала на них. Тамплиеры же и их вспомогательные подразделения защищали отрезок стены, который начинался от западного конца укреплений иоаннитов и доходил до самого моря — до Чёртовой башни за воротами Святого Лазаря. Однако необычайно мощная атака мамелюков, нацеленная на укрепления иоаннитов у башни Святого Антуана и возле круглой Королевской башни, считавшейся самым слабым местом крепости, вынудила рыцарей-иоаннитов спешно усилить свои подразделения бодрствующей сменой тамплиеров.
— Я хочу, чтобы три великих магистра[9] забыли свои личные ссоры и продолжили борьбу с мамелюками по нашему образцу — а именно снаружи, на поле боя, где мы можем использовать все наши силы! — мрачно произнёс Вильгельм-Шрам и указал на поле перед стенами. — Ничего не имею против иоаннитов и рыцарей Немецкого ордена. Правда, немцы имели наглость при основании ордена выбрать своим хабитом[10] именно белые одежды. Как будто это уже не было нашей привилегией…
— По крайней мере, эти поросята не украли заодно и наш уширенный красный крест. А свои черные кресты они украсили полосами другой формы, — произнёс француз, которого Вильгельм называл Морисом.
— Настоящий тамплиер тот, кто не прячется за стенами и не считает бездельником всякого способного днём и ночью терпеть обстрел, — раздражённо продолжил Вильгельм-Шрам, — но сам мечом и пикой встречает мусульман в чистом поле.
— И правда, что нам за дело до их превосходства? — поддакнул Морис. Его тёмные глаза, опушённые длинными черными ресницами, сверкали от воодушевления, которое он едва сдерживал. — Когда тамплиеры идут в бой, они всегда в меньшинстве! Так было с самого начала! Испугался ли смерти хоть один тамплиер? Нет, никогда! Когда мы умираем, это происходит во славу Божью! Мы — milites Christi, солдаты Христа! Камни, на которых будет построен новый храм Бога на земле!
— Ты читаешь мои мысли! Мы избрали славу мучеников во имя Христа! — решительно произнёс Герольт. Он пытался вспомнить, в каком из сражений уже встречал этого француза, который был старше него на два-три года. Этот человек входил в другое подразделение, однако, его лицо под железным шлемом казалось Герольту знакомым.
