— Но зар Херфил…
Высокий варвар в черных доспехах резко развернулся и ударил возразившего по лицу. Тот вскрикнул и упал на спину.
— Не смей мне перечить, пес. Будут у Херфила его черепа. — Высокий указал на клетку: — Возьми их оттуда.
Курганцы бросились к клетке. Голый рыцарь скатился с чурки на землю. Один из варваров разомкнул топором медную цепь, удерживающую решетку, второй выдернул из земли несколько копий и отбросил их в сторону.
— Они все дохлые! — крикнул курганец, заглядывая в клетку.
— Вон один, — сказал зар Блейда.
Курганцы потащили Карла Федрика из клетки.
Юный солдат закричал.
— Не троньте его! — крикнул Воллен и вцепился в варваров. Его с силой отбросили в сторону.
Карл Федрик из Виссенланда прекрасно понимал, что его ждет, и от ужаса намочил штаны. Его бросили на деревянную чурку лицом вниз. Курганец с палашом дважды взмахнул своим оружием в воздухе, а на третий раз отсек юноше голову. Из обрубка на плечах копьеносца ритмично хлестала кровь.
— Этого тоже? — спросил зар Блейда, указывая на Воллена.
— Нет, оставьте его, — глухо произнес человек в шлеме с волчьим забралом. — Я его пометил.
— Ладно. Тогда этого.
Варвары схватили Дрого Хенса и потащили его из клетки. Хенс повернулся к Воллену и крикнул:
— Я говорил! Я говорил тебе. Ублюдок! Я говорил! Ты мог избавить меня от этого! Я бы все сделал быстро! Подонок!
Курганцы тоже все сделали быстро. Сверкнул палаш, и голова Хенса покатилась на землю.
Зар Блейда подхватил за волосы две головы. Хенс и Федрик — рты открыты, глаза выкатились из орбит.
— Херфил будет доволен, — сказал он.
Пока варвары помещали голого рыцаря в клетку и восстанавливали решетку, воин с волчьим забралом сквозь прутья последней посмотрел на Воллена.
— Ты мой, — сказал «волчье забрало» Карлу. Затем развернулся и пошел прочь через лужи крови, вытекшей из обезглавленных тел.
Карл остался один. Его рвало. Отвращение и ужас, ужас и отвращение — эти два чувства сменяли друг друга, пульсировали и пронзали мозг. Он был близок к панике. Ржавый запах крови был таким насыщенным, что Карла вырвало снова. Он не хотел пачкать в своей блевотине других пленных, но ничего не мог поделать.
— Простите! Простите! — повторял он между приступами рвоты, пытаясь обтереть тела лежащих под ним людей.
Казалось, в клетке все мертвы.
Сотрясаясь от холода и спазмов в желудке, Воллен сел возле решетки и поджал ноги. Снаружи в зловещей темноте резко протрубил рог, к нему присоединился еще один, потом еще, один близко, другой издалека. Рога завывали несколько минут подряд, а потом смолкли.
