Главным событием было получение хлеба, он исчезал мгновенно, не оставляя ни единой крошки. В уме оставался еще черпак вечерней баланды. И так каждый день — от баланды до пайки — весь смысл жизни пленного. Часто вспоминались слова пословиц, вроде: «Голодной куме одно на уме», но главное — отражала материалистическую сущность «Бытие определяет сознание» — духовные потребности уходили на второй план, главной целью становилась потребность пустого желудка.
Как-то мне пришла в голову мысль попробовать себя в рисовании, заработать себе на хлеб и курево. Нужно было объяснить конвоиру, что я умею рисовать. Кто-то сказал, что в немецком языке есть слово «Maler», но слово это имело еще и другие оттенки смысла, о которых я не имел понятия. В переводе это слово означало маляр. Когда я стал объяснять конвоиру на пальцах, что я не такой, который красит, а тот, который рисует, он понял и сказал:
— Du bist Kunstmaler?[5]
Тогда мне стала понятна разница. Думая о смысле слова, я понял, что оно выражает нечто большее, чем я того стою. Позже, когда словарь мой пополнился многими словами, я узнал, что слово «Kunst» означает «искусство», а вместе собранное «Kunstmaler» — «маляр от искусства», или «художник».
Я объяснил конвоиру, что мне нужна бумага и карандаш, — он пообещал принести.
Ждал я его с надеждой и не обманулся. Дома мне часто приходилось рисовать с натуры. Чаще всего это отец, он позировал мне не раз. Но одно дело нарисовать на тетрадочном листочке отца, другое на альбомном формате позировавшего немца.
Наброски, которые я делал дома, казались мне удачными, я схватывал сходство натурщика (оно для портретируемого наиболее важно). Но я не видел тогда просчетов в рисунке, правильный рисунок дает художнику школа и уроки в натурном классе. А школы настоящей у меня не было.
Будучи мальчиком, я лишь один год посещал частную художественную студию старого грека Перча, у которого за этот год я научился рисовать с натуры простые геометрические фигуры, гипсовые слепки орнаментов, элементы человеческой фигуры, пейзажи по воображению и прочие элементы школы.
В этот день меня одолевали сомнения — не слишком ли уверенно заявил о себе, назвавшись художником? Ведь это заявление мог сделать лишь недоучка!
В один из дней конвоир принес мне листок бумаги и карандаш и, когда все были заняты едой, я стал рисовать солдата.
Робко набрасывая контуры, я почувствовал вскоре уверенность в работе и довольно быстро схватил характерные черты. И хотя в наброске, видимо, были недостатки, я увидел в нем главное — сходство и, поэтому уверенно протянул рисунок солдату.
