Шарообразны лица,
В заплывших глазках мысли не прочесть,
Не дрогнут щеки, бровь не шевелится.
На них лишь натянуть штаны
И... сесть.
Ведь эти лица — точные подобья
Того, куда ногой нас били в злобе.
Мы без свидетелей поговорим, дружок.
Пускай мерцает свет,
Свет наших пройденных дорог.
Ты помнишь или нет? —
...В путь, годы,
В дальний путь через хребты времен!
За вами мы шагнем в горящие эпохи.
В путь, годы!
Верный знак для вас вдали зажжен —
В глазах былых рабов восстания сполохи.
Пускай грядущее простит вам ваш возврат!
Как жили вы без нас до нынешнего часа!
Несите к Смольному, поставьте нас у врат,
Нам, грешным,
В грудь его позвольте постучаться!
Скажем все не тая:
Кровь пылала твоя,
Мы пылали. Зажег нас не ты ли?
Ты велел нам до дна
Выпить горечь вина —
Этой чаши мы не освятили.
Скажем все не тая:
Песня взмыла твоя —
Мы сорвались на первом же звуке.
Это мы, отступив,
Не допели мотив —
Ей сковали предательством руки!
Скажем все не тая:
Сердце, вера твоя
В трудный час были преданы нами.
Ты прости нас, прости!
Мы от кривды спасти
Не смогли твое красное знамя.
Скажем все напрямик:
За иссохший родник
И меня и его — нас обоих прости!
Нас обоих прощать, нас обоих карать:
Я и он — мы красные братья.
— Помнишь ли, брат?
Холод и слякоть... ветер и мрак...
Помнишь ли, брат?
Голод... и пуля... и горечь утрат...
Помнишь, браток?
Крови поток
Землю иссохшую залил,
Знамя алело и отблески зарев.
Вышел в поход
1... 9... 17-й год!
И мечты нашей знаки —
На серой мгле,
Словно лозунг в просторы вкован:
Свет!
Земля!
Свобода!
Хлеб!
Четыре коротких слова.
И пошли. И дробь копыт —
Прямо в сердце, прямо в сердце,
Топот ног босых твердит:
Враг смертельный, как ни зверствуй,
Саблю встретишь и свинец!
Рабству черному — конец!
Цену смерти знали все мы,
Ради жизни в пламя шли,
Чтоб грядущее посеять
На одной шестой Земли.
Лихорадит нашу радость,
Сотни раз напев пропет,
И твоя гармошка, братец,
Вторит отзвукам побед.
За смешком летит смешок:
«Господинчик наш, миленок,
Господлейший господенок
Угодил котом в мешок».
«Помнишь, братец, юнкерье?
Попадешься — не воротишься.
Эх ты, яблочко мое,
Да куды котишься?..»
И красное яблочко наше катилось,
Пускалось под звуки гармоники в пляс.
Как светлая память, как высшая милость,
Оно провожало в дорогу не раз.
И сладость, и камень оскомины винной —
В нас,
В нашей свободе, в крови и в любви.
И шар наш разрублен на две половины:
Мир красного яблока
И вражды меж людьми.
Мы шли ураганом — восставшие массы —
От «Яблочка»
