Каждое утро по дороге на работу моя ругань в адрес пастора Боба прерывалась появлением Джанет Дрейк, бегущей по Воксвинг-авеню в любую погоду — даже когда тротуары были покрыты льдом. Должно быть, я видела ее каждый день два года подряд, просто мне никогда не приходило в голову, что всякий раз это был один человек — в том же розовом спортивном костюме, с теми же острыми локтями, — до тех пор пока я не повстречалась с ней лично. Она всегда бежала в северном направлении — возвращалась откуда-то домой. От их дома можно было пешком дойти до библиотеки, но я каждый раз встречала ее в таком месте, откуда мне оставалось ехать до работы еще минут десять. Интересно, сколько это было в милях? И сколько она уже успевала пробежать до нашей встречи? В спортзале я тоже часто ее встречала: она была там в пятнадцать минут седьмого, когда я приходила в зал после работы; и в семь часов, когда я пулей пролетала мимо ее беговой дорожки, надеясь, что она меня не узнает, она все еще была там. Когда же она успевала портить Иэну жизнь?
— Мисс Гулл?
— Да, Иэн?
Он навалился грудью на мой стол и едва его не опрокинул. Соня была наверху, в последнее время она все чаще оставалась там, пока Иэн выбирал себе книги. Я ломала голову, в чем тут дело: то ли она так безоговорочно доверяет Иэну, то ли ей просто наплевать на указания Джанет Дрейк. Соня по-прежнему наивно полагала, что Иэн здесь у нас каждый раз играет в «Миссию Ноя». С тех пор как установились холода, Иэн разработал новую систему транспортировки книг: одну он заталкивал в штаны спереди и одну — сзади, и под зимней курткой их не было видно.
— Вы будете работать на Рождество?
— На Рождество? — переспросила я. — Нет. С двадцать четвертого по двадцать шестое библиотека закрыта. Так что сегодня последний день, когда можно взять книги.
Он сполз на пол, и теперь мне его не было видно.
— То есть вы не работаете не только на Рождество, но и в два других дня тоже? — произнес он в отчаянии. — То есть библиотека закрыта целых ТРИ дня?
— Боюсь, что да.
Иэн снова стоял, лицо у него было красное и сморщенное, как у младенца, который собрался разрыдаться. Он с намеренной театральностью закрыл лицо руками и отвернулся от меня.
— Иэн, это всего лишь три дня. — Я попыталась его урезонить.
Он громко и часто запыхтел, плечи быстро заходили вверх-вниз в такт учащенному дыханию.
— Иэн? — позвала я.
— Это НЕСПРАВЕДЛИВО! — закричал он во весь голос, и какая-то мама, читавшая своему малышу книжку в углу на ковре, оглянулась посмотреть, что произошло.
