Теперь же я спокойно сказала:
— У тебя было такое странное дыхание, мне стало даже тревожно.
— Почему, любимая?
— На одно мгновение мне показалось, что у тебя начинается сердечный приступ.
Он засмеялся:
— Не будь глупой. Я был просто слишком возбужден. Я думал, что могу взорваться. Говоря по правде, Мэл, мне кажется, сегодня ночью я не смогу тобой насытиться.
— Я этому рада, — пробормотала я. — Я чувствую то же самое.
— Я так и думал. — Он поцеловал меня в голову. — Ты счастлива?
— До экстаза и до бреда. — Я уткнулась в его грудь. — Ты был очень хорош.
— Лучше, чтобы я таким и был.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Я не хочу, чтобы ты смотрела по сторонам, — сказал он, поддразнивая меня, и снова засмеялся.
— Никакой надежды на это, мистер Кесуик!
Он сильнее сжал руки вокруг меня.
— О, Мэл, моя прекрасная жена, ты такое чудо, самое замечательное, что произошло со мной за всю жизнь. Я не знаю, что бы я без тебя делал.
— Тебе и не придется… Я буду с тобой до конца нашей жизни.
— Благодарю Бога за это. Послушай, ты думаешь, мы сегодня сделали ребенка?
— Надеюсь.
Я слегка откинула голову, чтобы посмотреть на него, но его лицо было неразличимо в полумраке. Выскользнув из его объятий, я потянулась вверх, пока моя голова не оказалась рядом с его на подушке. Я склонилась над ним, взяла его лицо в свои ладони и поцеловала.
Когда, наконец, мы отодвинулись друг от друга, я сказала с легкой улыбкой:
— Не беспокойся, если сегодня не вышло. Подумай о том удовольствии, которое мы получим, продолжая попытки.
Я сразу поняла, что моя мать собирается затеять со мной ссору. Я полагаю, что за многие годы у меня развилось особое чутье к ее настроению, и поэтому поняла, что этим утром оно было у нее не очень приятным.
Может быть, ее осанка, наклон головы, общая манера держаться — такие скованные, натянутые. Во всяком случае, все эти признаки дали мне понять, что она рвется в бой.
Я была полна решимости не реагировать — во всяком случае сегодня, четвертого июля. Я хотела, чтобы день был счастливым, беззаботным; в конце концов, это наш большой летний праздник. Ничто не сможет его испортить. Она была очень напряжена, когда я поздоровалась с ней на пороге, так что я сама должна была напрячься, чтобы поцеловать ее в щеку. Сегодня с ней придется трудно — я наблюдала все признаки этого.
— Я не понимаю, зачем ты назначила барбекю на такой ранний час? — начала она, когда вошла в дом. — Мне пришлось встать на рассвете, чтобы оказаться здесь.
