Она немного ссутулилась и покачала головой:
— Много лет назад я пришла к выводу, что мне гораздо лучше жить одной, Мэл. И что бы ты ни думала, я счастлива. Я в полном согласии сама с собой.
Тем не менее, мне иногда приходило в голову, что у Дианы бывают моменты глубокой грусти, острого одиночества. Но Эндрю со мной не согласен.
— Только не у мамы! — воскликнул он, когда я впервые поделилась с ним своими мыслями. — Она занята больше, чем балерина, которой одной приходится танцевать все партии в «Лебедином озере». До шести она работает у себя в антикварном магазине, составляя каталог антикварных товаров и управляя своим персоналом; то и дело она летает в Париж, чтобы купить мебель или картины по первому сигналу. Я не говорю уже об обедах и победах над роскошными клиентами, а также о заботах о нашем семействе. А еще ее жизнь в Йоркшире — она всегда спешит туда, чтобы убедиться, что старинное имение не развалилось. — И многозначительно покачав головой, он заключил: — Маме одиноко? Никогда. Она последний человек на свете, который почувствует себя одиноким.
И тут я подумала, что, быть может, она всегда так безумно занята, чтобы не замечать своего одиночества, а может быть, даже смягчить его. Но этого я не сказала Эндрю. В конце концов, он ее сын, ее единственный ребенок, и он должен ее лучше знать. И все же за эти годы я замечала временами на лице Дианы тоскливое выражение, тень печали в ее глазах. Может быть, тоска по Майклу? Или по той любви, которая была ей не вполне доступна? Я не знала, и у меня никогда не хватало духа об этом с ней заговорить.
Я подскочила в кресле, когда Нора внезапно влетела в мой кабинет. Испуганно выпрямившись, я в изумлении глядела на нее.
— Извините, что опоздала, Мэл! — воскликнула она, падая в кресло напротив моего письменного стола.
Несмотря на изящную фигуру и маленький рост, ей удавалось производить много шума.
— Уф-ф! Ну и жара сегодня! Настоящее пекло! — Она энергично обмахнулась ладонью и улыбнулась мне.
Глаза ее широко раскрылись, когда она увидела выражение моего лица.
— О, простите, я вас испугала, когда вошла?
Я кивнула головой.
— Испугали. Но, надо заметить, что я была за тысячи миль отсюда. Грезила.
На лице Норы появилось недоверчивое выражение. Сузив глаза, она издала короткий смешок.
— Грезили! Только не вы, Мэллори Кесуик! Вы были стали это делать в последнюю очередь. Вы же вечный двигатель. Я никогда не видела, чтобы вы прохлаждались хотя бы минуту.
