Тома сразу почувствовал, что под внешним спокойствием доктора скрывается тревога.
— Да, — согласился он. — Антуан все знает, но не понимает, насколько все серьезно.
— Я вижу. Тогда вы выслушайте все, что я могу сказать относительно его здоровья.
Марийер, улыбаясь, надевал куртку. Тома пытался скрыть свою тревогу.
— Ему нужен отдых, я имею в виду длительный отдых, — продолжал Бенуа. — И он знает это. Я ничего не скрыл от него. Много времени в постели, хорошее питание. Если бы он мог уехать…
— Исключается, — вставил Марийер.
— Тогда по крайней мере делайте то, что я вам сказал.
— Конечно, доктор.
— Никакого напряжения, никакой спешки, никакого алкоголя и много сна.
— Буду образцовым пациентом, уверяю вас, — сказал Марийер.
Он выглядел счастливым и неожиданно очень молодым. Тома почувствовал себя не в своей тарелке, будто разыгрывался какой-то спектакль. Он не мог представить Марийера лежащим в постели и принимающим лекарства. Марийер обманывал обоих, изображая покорность, главным для него было побыстрее уйти. Что касается доктора Бенуа, Тома мог поклясться в этом, он тоже обманывал их, не раскрывая до конца серьезности состояния больного: доктор не хотел слишком сильно волновать его.
Бенуа проводил их до двери, крепко пожал руку сначала Марийеру, потом Тома.
— Ты позаботишься о себе, да? — сказал Тома, когда они уже были на улице.
Марийер некоторое время шел молча, сосредоточенно размышляя о чем-то. Затем он повернул к Тома свое бледное красивое лицо с грустными серыми глазами.
— Я думаю, он понял, что уже ничего нельзя сделать, — спокойно сказал он. — Он даже не попытался отправить меня отдохнуть где-нибудь на чертовом Средиземноморье.
— Не говори глупостей, — резко сказал Тома.
— Ты знаешь, — задумчиво продолжал Марийер, — мысль о том, что человек должен умереть, даже успокаивает. Я сожалею только, что не сделал ничего полезного.
Тома зло выругался. Гнев оказался единственным, что он мог противопоставить страху и печали.
— Хорошо, — сказал он. — А пока я собираюсь отвезти тебя домой и уложить в постель. Ты должен отдохнуть.
Четыре дня спустя Бек и Марийер были арестованы по обвинению в нападении на печатную мастерскую и оскорблении действием ее хозяина. Суд должен был состояться через два дня. События развивались быстро. Все сотрудники «Сюрен» пришли в ужас. Шапталь был особенно озабочен.
— Вы знаете репутацию Шестой палаты, которая занимается политическими делами. Судьи там подчиняются указаниям свыше, их низость вознаграждается быстрым продвижением. Они не остановятся ни перед чем.
