Я подумала, что это местное приветствие суперменов, помешанных на ролевках, и воспроизвела в ответ серию пассов из ушу или каких-то еще восточных единоборств, увиденных по телеку:
— Кирдык-мырдык! Махалай-бахалай! Ассисяй! Маленьких ам низзя! — И погрозила им пальцем.
Мужики задумались. Дружно почесав граблеобразными лапищами засаленные затылки, они спросили с надеждой:
— Каретинус валуциос?
— Какие вы умные слова знаете, ребята, — восхитилась я. — Кто-то из вас медицинский заканчивал? Если да, то откройте страшную тайну, которую я не могу разгадать со времени прочтения в детстве «Пеппи Длинный Чулок»: если болит живот, то нужно лить на себя холодную воду или жевать горячую тряпку?
— Хрым! Няма! — взревел предводитель немытого воинства, приплясывая, словно ему срочно приспичило по-маленькому, а пойти некуда.
— Понятно, — впечатлилась я, идя на попятную. — Звиняйте, хлопцы, больше вас не задерживаю. Поняла уже, что лучше всего на прием к врачу.
— Куся! — завопил кто-то пчелой ужаленный. — Мату уй ату! Няма!
— Не поняла, — честно призналась. — Переведите, пожалуйста. Можно даже с сурдопереводом.
— У-у-у! — запрыгал подстреленным зайчиком бородатый главарь, сильно размахивая топором и делая зверское лицо. Насчет главаря — я так решила, потому что большая ржавая железяка была только у него. Остальные обходились кухонными ножиками разной длины и степени наточенности или обломками кос.
— Ага, — поддакнула я, с интересом наблюдая за бесплатным спектаклем. Мне тогда и в голову не могла прийти мысль, что это настоящие разбойники, и они были вполне в состоянии убить или надругаться надо мной, завалив в первых же кустах…
— Алисия! — в который раз прервал воспоминания бас хозяина. — Что застыла столбом? Убираться пора!
Вот ведь! Я отключилась от реальности и даже не заметила, как разошлись… или расползлись последние посетители. Поблагодарив треплющегося с трактирной девкой Элеанусей (на самом деле Нуськой) Саймона и поделившись с ним заработанными деньгами, я ссыпала остальные в мешочек и спрятала за пазуху. Сползла с дощатой сцены, отправляясь выкидывать объедки, мыть и убирать все — от посуды до заплеванного семечками пола. Привычно складывая посуду на поднос и сноровисто снуя туда-сюда от стойки к столам, я гнала воспоминания о том, как попала в прямом и переносном смысле… Но они упорно возвращались. Навеяло, видать, что-то…
Пучеглазый главарь разбойников тогда настолько растерялся от нелепости происходящего, что, возможно, впервые в жизни задумался. Мыслительный процесс происходил у него тяжко, со скрипом и интенсивным почесыванием в районе пупка. Допочесывался мужик до того, что у него отвалился тщательно лелеемый пласт грязи. Я с интересом проводила чернозем глазами и тут же краем глаза узрела другого задумавшегося мужика, который тоже почесывался, но уже в районе паха.
