Я иду за почтой, хотя сам знаю, что по воскресеньям ее не разносят, и поэтому иду вполскорости, и возбужден лишь наполовину, и рассчитываю вполовину на неожиданно слишком раннюю или слишком позднюю доставку этой чудесной почты в этот день, годовщину чудес.
Четыре субботы назад я отослал пять долларов по указанному адресу в Колорадо в уплату за пару Магических Рентгеновских Суперочков из комикса про Бэтмена. Я ждал их каждый день с той субботы, как отослал деньги. Я протоптал целую тропинку на газоне вокруг нашего почтового ящика. Колорадо, наверное, очень далеко, успокаивал я себя поначалу. Потом сказал себе, что люди, работающие на этой фабрике рентгеновских очков, наверное, все уроды. Наверное, это ихнее Колорадо — гнездо самых там отъявленных психов, и только несколько нормальных ученых-оптиков работают, прикованные цепями в ихних лабораториях. Каждый день изобретают всякие там чудеса, а взамен получают сами знаете что, раз человек человеку волк. И только изредка переправляют изобретенные ими чудеса в дар остальному миру.
Магические Рентгеновские Суперочки, если их надеть, позволят мне видеть сквозь все женские платья, и юбки, и блузки, и всякое белье. Или видеть сквозь свою руку до самых до костей, как тот парень на последней странице комиксов про Бэтмена, из глаз которого вылетают вроде как черные молнии. Но главное, сквозь платья, и блузки, и юбки, и всякое белье. Только не сквозь всякие мешковатые тряпки в цветочек, какие носят мамы и прочие разные там старухи, от которых я лучше буду отворачиваться, когда я в таких очках.
Я стою перед нашим почтовым ящиком, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Продолжаю топтать и уродовать газон, и без того вытоптанный и изуродованный моими ожиданиями и похотью. Я боюсь поднять крышку ящика: а вдруг уроды все-таки одержали победу над учеными в этом ихнем Колорадо и Магические Рентгеновские Суперочки так и не добрались до меня А значит, одежда городских женщин останется такой, какой и подобает серьезным провинциальным дамам, а не всяким там шлюхам, стриптизершам и нудисткам.
Вволю напереминавшись с ноги на ногу и представив себе мысленно Джулию Мейнард в ее школьном платьице, попавшую под магические рентгеновские лучи моих очков, я все-таки поднимаю крышку. Внутри лежат очки. Зеркальные солнечные очки. Без всякой там упаковки или конверта. Лежат сами по себе, поношенные, кое-где поцарапанные. Секонд-хэнд. Я достаю их. Меня надули как щенка. Я надеваю их и не вижу никаких черных молний. Правда, я вроде как понимаю, что эти черные молнии — просто попытка художника передать всю мощь этих очков. Я оглядываюсь по сторонам. Я не вижу ничего насквозь, только грязное ветровое стекло нашего «Холдена». И рука моя — как рука, ничего такого насквозь. Кожа, и ногти, и лейкопластырь. И это при том, что я изо всех сил пытаюсь скосить глаза к переносице, чтобы увидеть сквозь эту кожу классный такой костяк.
