— Кто из вас тут Хантер Карлион? — хочет знать мастер почти-кун-фу, распахнувший нашу заднюю калитку своим начищенным до блеска черным ботинком. — Который? — Свободной от револьвера рукой он тычет в трех вероятных — взрослых — носителей этого имени. Тычет в перепуганного, среднего возраста «Вольво»-мужа в шортах лимонного цвета, длинных гольфах лимонного цвета, перепуганно разинувшего рот. — Вы? — «Вольво»-муж едва заметно мотает головой.
— Вы? — тычет он в Деррила, неудачника лет двадцати пяти, посланного «Фордом» на край света, который как раз только что рассказывал нам про разгул преступности в Далласе, о праве на ношение оружия, и о ношении этого оружия, и о том, как это оружие наставляют на лоботрясов-мексиканцев на принадлежащей его отцу стоянке грузовиков в Далласе, когда эти лоботрясы-мексиканцы напрашиваются, чтобы на них наставляли это оружие, что происходит в среднем раз в две недели. Так вот, этот Деррил стоит, подняв обе руки вверх, и лепечет: «Не стреляйте, Боже, только не стреляйте. Это не я. Я американец», — и наверняка показал бы на меня, если бы его руки не были заняты над головой, так что он может только кивнуть в мою сторону.
— Вы? — тычет он в папу, который стоит рядом со мной с бутылкой пива в руке, и чуть разжимает руку, и бутылка скользит в его пальцах до тех пор, пока пальцы не сжимаются на ее горлышке, и он перехватывает ее так, что это уже не просто дубинка, но палица, а сам он прикидывает возможность размозжить черепа трем стоящим с трех сторон вооруженным мужчинам, чтобы его при этом не изрешетили пулями. — Вы? — Отец продолжает прикидывать в уме.
Мужчина у задней калитки не спрашивает «Вольво»-жену, не она ли Хантер Карлион. Меня он тоже не спрашивает. Продолжая держать револьвер дулом вверх у правого уха, он делает пару шагов от калитки и своим почти-кун-фу с размаху бьет начищенным до блеска черным ботинком по цветочному горшку. Горшок падает и разбивается, рассыпав землю по мощенной кирпичом дорожке. Помимо земли на кирпичи высыпаются кое-какие мои пластмассовые игрушечные звери — я уже сам забыл, когда спрятал их в этом горшке. Петух, две коровы и жираф.
— Так кто здесь Хантер Карлион? — спрашивает он.
— А что? — интересуется папа. — Он разгромил ваш сад?
Мастер почти-кун-фу опускает свой пистолет так, что тот смотрит теперь отцу в живот, сдвигает свободной рукой зеркальные очки на лоб и склоняет голову набок.
— Нет, умник. Он не громил ничьих садов. Он угрожал убить нашего Премьер-министра. Он угрожал похитить его детей. Что вам и так известно, если он — это вы. Так вы — это он?
