— Ин ладно. На первый раз — идите. Милую я вас, обещаюсь вдругорядь не кушать. Будет с вас и одного разу.
С тем и пошли бояре Бякины с горушки вниз. А Чудище вдогон еще и Указ спускает:
— Завтра, мол, с утра подавать мне первую порцию на-гора. Да с музыкой чтоб и нарядные были, во!
Закручинился народ, чего делать — не знает. И тут, откуда ни возьмись, выползает давешний очкарик и ну заикаться:
— Жид-жид-жид…
— Ну чего тебе? — спрашивают, — Опять, что ли, водку не по делу отдавать?
А ему все едино — тужится, бедняга, аж очки с него сползают:
— Жид-жид-жид…
Стукнули его по спине, чтоб слова проскакивали. Он и заговорил:
— Глу-упые вы! Ч-чудище-то — оно ить не к-кто другое, как Юдище! Опять, мол, на нашу голову с-село! В-в-воевать его надо, спасать Расею!
Поскреб народ по затылкам — не-ет, не получается дело. Где ж это видано, чтоб иудейска племени кто в три глотки выступал да силой похвалялся? Их и не громили бы небось, ежели в ответ схлопотать обратно можно было б… Энтот-то очкарик, поди, сам в драку не полезет… Однако мысль все же имеется. Есть тут вроде в запасе тридцать три богатыря — лабазы купецкие от себя охраняют, деньгу варят да в ус не дуют. Таким как бы сподручнее это самое. Порешили сказать им — так, мол, и так, погромчик не устроите ли? Авось, Юдищу-то и не испугаются…
Так оно и вышло, да только не совсем так. Правда, услыхали богатыри про погром — толпою кинулись, еще и другим-прочим заказали: не суйтесь, мол, наше дело. И двинулись всей бригадой на гору — разборку устраивать. Приехали, значит, Джипку-Чероки расседлали и речь такую с Чудищем повели:
— Ну ты, компот ты кислый. Ты, в натуре, на гнилой козе подъезжаешь? Ты, блин, завтра чтоб сто косых баксов было, если, блин, хочешь, чтоб головы на месте торчали, понял?!
А дальше — неувязочка получилась. Посмотрело на них Чудище, да и, слова худого не говоря, чихнуло в три глотки. И унесло богатырей, как и не было вовсе.
Говорят, зашвырнуло их аж в Крым. О ту пору в Крыму татары жили, сами себе головы, к тому же все сплошь в чалмах басурманских. Они, как удел свой получили, так от всех отделились и хана себе выбрали. Гордились им сперва да поначалу — страсть. «Наш хан, грят, уж такой хан — всем ханам хана!» А хан-то им на чалмы и сел — налоги, поборы, гарем опять же… А недовольных — в Бахчисарайскую степь, Черномор-канал рыть, от материка отделяться, как дяденька-сказочник Аксеныч планировал. Так и жили.
Богатырей-то сначала туда же отправили, как подозрительных, да позже спохватились — не пропадать же способностям… Назначили их надзирателями и пахана к ним приставили, его еще по старой памяти дядькой Беломором величали, заслуженный был кадр. С тех пор, говорят, стали они остров тот хранить и надзором обходить. А с ними — дядька их мерзкой.
