!!!
Женька, что же это ты… Женька… Братишка… Ребята, ну как же так? Он же не высовывался. Я ведь этого кукушонка снял, кто же… Жееенькаааа!
Есть отставить панику. Есть. Да, сейчас уже можем — там после двух снарядов, наверное, всех поубивало к матушке. Женя всегда так основательно работал… Что ж я маме-то теперь скажу…
Готовы? Да, готовы. Давайте, ребята. Зинченко и Берштейн — прикрывайте. Посматривайте на крышу, если что. Остальные… приготовились… За Родину, за Сталина! К Рейхстагу! Урааааааааааа!!!
— Мама! Мамочка!
— Тшшш, маленький, тише, тише… Все хорошо, сыночка, все в порядке. Мама здесь. Мама рядом.
— Мама, меня убило! Меня… там…
— Ну-ну-ну, тише-тише. Ты просто видел плохой сон. Видишь, все хорошо, все спокойно. Скоро утро. Спи, мой маленький, спи. Мама здесь. Все хорошо…
За окнами занималось утро второго мая 2045 года.
Обыкновенный вечер доктора Джокера
«Как уютно, как спокойно посидеть у камина в такой отвратительный день, как этот» — лениво думал доктор Джокер, раскачиваясь в кресле и задумчиво посасывая трубку… Кресло было вообще-то не качалка, а просто колченогое и разболтанное старье, но доктору оно нравилось, так как своей разболтанностью с успехом заменяло ему дорогой предмет обстановки. До той поры, конечно, пока не развалится. Но доктора такая перспектива трогала мало — он не очень любил заглядывать в будущее. Хотя и умел. В последний раз он предсказал своей горничной Марте, что ее богатый дядюшка скоропостижно выздоровеет, да так и случилось. С тех пор Марта затаила злобу и делала доктору всякие пакости при каждом удобном случае. Впрочем, дядюшка ее тоже остался на доктора в обиде, так как не только благодаря ему поправился, но в то же время и разорился. Благодаря доктору же — тот его лечил и счет оказался для старика губительным. К счастью, пакостей добрый дядюшка творить не мог — богадельня, где он нынче обретался, была далеко, и вся его нерастраченная изобретательность уходила на бесславную борьбу с ненавистными врачами и крысами. Что же думали по этому поводу последние — доктор Джокер не знал и знать не хотел. Он мирно сидел в раздолбанном кресле, размышляя о камине, которого у него не было, и посасывая, как было уже выше сказано, телефонную трубку…
За окном вечерело. Лил промозглый осенний дождь, еще более отвратительный оттого, что вечер был июльским. Сквозь щели в оконной раме в комнату пробивался туман мерзкого желтоватого оттенка, обильно сдобренный различными кетонами и альдегидами фабричного производства. Вместо уютных отблесков каминного огня на задумчивое лицо доктора падали уютные отблески ближайшего горящего дома, что было с точки зрения освещения в общем-то, одно и то же. Доктор уронил на пол трубку и взялся за газету. Он очень любил такие вот одинокие, спокойные вечера, полные уюта и сибаритства, когда ровным счетом ничего не случалось. Мир был особенно прекрасен в эти минуты, обещая долгие часы упоительного безделья и тупого глазенья в перевернутую вниз заголовком газету…
