После возвращения в гостиницу Коул понял, что ему необходимо выпить. Он заказал в баре двойную порцию виски и со стаканом в руках вышел на балкон. И вот сейчас он стоял у перил, смотрел на океан и пытался распутать клубок противоречивых эмоций, бушевавших в его душе.
Коул сделал большой глоток. Крепкий напиток обжег горло. Коул наклонился над перилами, дожидаясь, пока спиртное приглушит жар желания. Каким же он был дураком. Вместо того чтобы руководствоваться в своих поступках разумом, он пошел на поводу у примитивных инстинктов. Он думал не головой, а совсем другим местом, которое, похоже, всегда реагирует на Миа слишком остро.
Рядом с Миа, думал Коул, я всегда легко теряю контроль над собой. Есть в Миа какой-то скрытый огонь, она как будто испускает какие-то искры, от которых я мигом воспламеняюсь. Как ни пытаюсь я этому противиться, меня влечет к ней словно мотылька на огонь. За несколько лет это влечение вопреки расчетам не угасло, скорее, наоборот, стало еще сильнее.
За последние несколько лет Миа стала в чем-то тверже, а в чем-то мягче. Мягкость ее проявлялась в том, что она стала более охотно разговаривать со мной и даже шутить, тогда как раньше говорила только самое необходимое. Твердость же выражалась в том, что она стала более уверенной в себе. Миа знает, чего хочет, и готова побороться за свою мечту, даже если для этого ей придется переступить через простака вроде меня.
Коулу подумалось, что в чем-то они с Миа похожи. Он тоже готов потрудиться ради того, чего хочет. Вопрос только в том, как держать Миа в руках. Однако она слишком нетерпелива и у нее нет опыта работы под прикрытием. К тому же она недовольна, что его назначили старшим. Хорошенькое сочетание, ничего не скажешь. А перед ним, Коулом, стоит задача держать в узде женщину, которая с легкостью заставляет его кровь вскипать, но совершенно не желает ему подчиняться.
До сегодняшнего вечера его влечение к Миа было подобно тлеющему огню, но теперь оно разгорелось, как адское пламя. Самое страшное, что Миа владела собой не лучше, чем он. Сегодняшняя ее реакция явно была непритворной. Миа завелась так же сильно, как он. Однако Миа не желала это признавать. Она заставила его терпеть не только физические муки неудовлетворенности, но и муки душевные, самодовольно воображая, что взяла над ним верх.
