Синтия поспешила сгладить неловкость.
— Это же лучшая новость за целую вечность! — воскликнула она с преувеличенным восторгом. Папа Брук с энтузиазмом закивал. — А где будет презентация? Сколько народу приглашено? Ты уже решил, что будешь петь?
Синтия засыпала вопросами героя дня, и впервые Брук не ощутила раздражения от трескотни мачехи. Об этом должны были спрашивать родители Джулиана, но пока они раскачаются, можно было ждать до бесконечности, а он только рад был погреться в лучах внимания.
— Планируется небольшой музыкальный вечер, только для своих. Помещение подберут где-нибудь в центре города. Если верить моему агенту, приглашены около пятидесяти человек — теле- и радиобукеры, руководители звукозаписывающих компаний, представители Эм-ти-ви и все в том же духе. Каких-то сверхрезультатов я не жду, но слава Богу, что в «Сони» мой альбом понравился.
— Презентации дебютантам устраивают в исключительных случаях, — гордо ввернула Брук. — Джулиан скромничает, вообще-то это большое событие.
— Ну, наконец-то хорошие новости, — удовлетворенно сказала миссис Олтер, снова усаживаясь на диван.
Губы Джулиана плотно сжались, он стиснул кулаки.
— Мама, все эти месяцы они помогали мне записывать альбом. Да, руководители студии требовали больше гитарного соло, но даже при этом вели себя в высшей степени достойно, и я не понимаю, почему тебе обязательно нужно говорить о них в подобном ключе.
Элизабет Олтер посмотрела на сына в некотором замешательстве.
— Сынок, я о другом. Хорошая новость в том, что наконец привезли достаточно калл, которых я хотела, и дизайнер, который мне нравится больше других, согласилась подъехать и все расставить. Не будь таким букой!
Отец Брук, не удержавшись, взглянул на дочь с немым вопросом: «Да что же это за мегера?!» Брук лишь пожала плечами. Она уже смирилась с тем, что свекра и свекровь не переделать. Именно поэтому она полностью поддержала мужа, отказавшегося принять в подарок на свадьбу квартиру в Верхнем Ист-Сайде, поближе к родителям. Поэтому Брук и вкалывала на двух работах, отказавшись от денег Олтеров, понимая, чем придется поступиться в противном случае.
Когда Кармен объявила, что стол накрыт, Джулиан уже замкнулся — молчал и сохранял внешнюю бесстрастность: забрался в свою скорлупу, как называла это Брук. Синтия выглядела помятой и измученной в своем синтетическом костюмчике, и даже отец Брук, отважно продолжавший поиски нейтральной темы для разговора («Вы слышали, в этом году нам обещают небывало холодную зиму?» или «Уильям, вы бейсбол любите? Конечно, «Янки» явные фавориты, но ведь команду не всегда набирают по признаку землячества…»), сидел с видом побежденного. При обычных обстоятельствах в испорченном настроении близких Брук винила бы себя — ведь они пришли только ради нее и Джулиана, но сегодня махнула на это рукой. Страдает один — страдают все, подумала она, извинилась и вышла, сказав, что ей надо припудрить носик. Не заходя в туалет, Брук направилась в кухню.
