— Вот каким я его помню, — сказал Пурпур. — Я говорил, что однажды его видел? Тогда я работал в одной бухгалтерской конторе, а он пришел из-за своего подоходного налога. Тот вырос до шиллинга с фунта, и он ужасно тревожился. Конечно, в те годы уклонение от налогов было еще в младенчестве. Я был только младшим клерком, чуть выше мальчика на побегушках, и к моим обязанностям это не относилось, но сумел предложить ему кое-что довольно полезное, и это очень его осчастливило. Тогда я был совсем зеленым, а не то мог бы и для себя кое-что выжать. А так получил только...
На мгновение он словно забыл про Годфри.
— Интересно, где эта чертова штука теперь? — пробормотал он себе под нос. Он рассеянно стоял посреди комнаты, словно размышляя о зеленом клерке тех далеких дней и о долгом пути, который этот клерк прошел с тех пор. — Пойдем на свежий воздух, — внезапно сказал он. — Тут затхло.
Снаружи Пурпур поглядел на коттедж неприязненно.
— Эти музейные люди ничего в собственном деле не смыслят, — заявил он. — Управляй они как следует, музей приносил бы уйму денег. А так едва хватает на содержание.
— Вам кажется, вместо музея придорожная гостиница имени Спайсера была бы лучше? — иронично спросил Годфри. — С открытками и сувенирами на продажу и чаепитиями «Солипсист» по полкроны с носа?
— Почему нет? Посмотрите, что сделали ребята в Стретфорде. Спайсер не Шекспир, но и его можно приспособить. Это просто вопрос рекламы. Реклама и освещение в прессе — ключ к успеху, зачем их бояться...
— Доброе утро, мистер Пурпур! — произнес голос позади них.
Пурпур круто обернулся и оказался лицом к лицу с молодым человеком, в руках которого была фотокамера. Щелкнул затвор, юноша вскочил на велосипед и укатил к шоссе. Пурпур кисло посмотрел ему вслед.
— Завтра это, наверное, будет во всех утренних газетах, — проворчал он. — Если и дальше так пойдет, мне тут не жить. Я-то думал, что теперь имею право на частную жизнь.
— Возможно, и Генри Спайсер тоже? — предположил Годфри.
У Пурпура достало такта рассмеяться.
— Ладно-ладно, оставим музей как есть, — сказал он. — Но даже по меркам захолустья экспозиция у него так себе. Хотелось бы улучшить ее, если возможно.
Они пошли по улочке до перекрестка с шоссе. Единственным видимым колесным средством был велосипед, удалявшийся от них в сторону Тисбери. Ехала на нем женщина. Она с трудом поднималась на умеренно крутой склон и опасно виляла из стороны в сторону. Они как раз собирались перейти шоссе, когда мимо пронесся автомобиль в том же направлении, что и велосипед. Он нагнал его в ярдах пятидесяти от того места, где они стояли. Автомобилю хватило бы места объехать велосипедистку, но, вместо того чтобы сдать к обочине, он надвигался прямо на велосипед, вихлявший по середине шоссе. В последний момент, когда столкновение казалось неизбежным, водитель нажал на гудок и резко обогнул велосипед по самой крутой дуге, необходимой для того, чтобы избежать столкновения. Испуганная же велосипедистка, предприняв тщетную попытку уйти к обочине, слишком резко вывернула руль и, не удержав равновесия, упала, а машина умчалась дальше.
