Я вспомнил о вырезанных семьях и о том, что Таркиайнен присутствовал на месте преступления. Я пожал плечами и не стал отвечать на этот вопрос.
— Почему тебе так трудно об этом говорить? — поинтересовался я.
Эллина кивком указала в сторону спальни.
— Ахти не понимает этого, — сказала она и добавила слабым голосом, почти вымученно: — По многим причинам.
Я посмотрел на нее.
— Вы двое когда-либо говорили об этом? — спросил я.
Она выглядела очень удивленной и одновременно задетой этим вопросом, потом осталось только удивление.
— А зачем нам это было нужно? Ведь вы с Йоханной тоже не обсуждали это.
Такая правда почему-то причинила мне острую боль.
— Да, не говорили. Наверное, для этого просто не нашлось повода.
— Вы были счастливы и думали, что знаете друг о друге все, — проговорила Эллина. — А теперь, когда тебе стало известно, что были вещи, о которых ты не знал, тебе от этого стало плохо. Тебе нужно определить, сколько же ты на самом деле хочешь знать. Даже если речь идет о твоей жене.
В Эллине появилось что-то такое, чего я никогда не замечал прежде. Холодность вернулась, а вместе с ней появилась какая-то жесткость или даже что-то еще более неприятное.
— Расскажи мне подробнее о Паси Таркиайнене, — попросил я.
— Зачем?
Я заглянул в ее лицо.
— Ты сказала мне не все.
Она громко вздохнула и закатила глаза. Но Эллина была плохой актрисой. Она и сама это понимала.
— То, что ты собираешься копаться в событиях столетней давности, не поможет тебе отыскать Йоханну.
— Ты не все мне рассказала, — повторил я. — Ахти спит. Можешь говорить.
Она бросила быстрый взгляд в сторону спальни. Какое-то время мы оба прислушивались к тишине. Можно было разобрать, как храпел Ахти.
— Это важно, Эллина, — настаивал я. — Йоханна отсутствует вот уже полтора дня. Я уже не думаю ни о чем другом, кроме как найти ее живой и невредимой. Мне нужна любая помощь. Мне нелегко просить тебя об этом, но я вынужден. Я должен найти Йоханну.
Эллина подтянула под себя ногу еще глубже, несколькими быстрыми движениями убрала волосы с лица, на минуту посмотрела прямо перед собой и, казалось, приняла решение. Потом она снова посмотрела на меня, слегка наклонив голову, и сказала, сдаваясь:
— Я обожала Паси Таркиайнена.
Она все еще смотрела в мою сторону, очевидно ожидая моей реакции. Потом продолжила:
— Я не знаю, как это объяснить теперь, но я действительно обожала его. И, разумеется, мне хотелось, чтобы и он тоже обожал меня. Но он думал только о Йоханне. Теперь, когда прошло столько лет, я могу это признать. Я была влюблена в Паси и умирала от ревности, когда видела, как они были счастливы вместе.
