— Эй! Просыпайся!
Зеленый Зепп залепил ему несколько оплеух. Вздохи и стоны, водоворотики пушинок. Потом снова тишина. Я поглядел на Зеленого Зеппа, тот кивнул, и я наступил ногой на живот Кобальда. Он приоткрыл один глаз и произнес:
— Приятно вот так соснуть.
Ну вот и все о животных.
Мы исследовали дом с научной методичностью. Картографировали его, сначала приблизительно, а под конец с мельчайшими подробностями. В голове каждого из нас был точный, до миллиметра, план исследованных на данный момент областей. После дома наступила очередь сада, большого даже по человеческим меркам, а под конец мы сделали попытку, правда безрезультатную, преодолеть лежащую перед нами «вторую милю» и добраться до горизонта. Мы стоптали резину на подошвах наших башмаков, один раз и вправду добрались до далекой башни — из окна казалось, что она стоит на краю света, — но, обойдя ее, увидели перед собой еще одну «вторую милю», уходящую в долину, гораздо длиннее той, которую мы только что преодолели. Мы поняли — нет никакого смысла пытаться исследовать еще и ее. Мы бы тогда ни за что не поспели домой вовремя; нам удалось вернуться, когда было уже светло, и мы даже порадовались, что Ути и Нана, проснувшись, не вспомнили о нас и почистили зубы без нашей помощи.
Кряхтя, на заплетающихся ногах мы взобрались на свое место, словно никуда оттуда и не уходили, и решили отказаться от всяких исследований за пределами дома и сада. Голосование прошло с результатом 17:0, даже все трое Злюк, обычно стойкие борцы и спорщики, оказались единодушны. Лазурики, ленивые до крайности, считавшие даже ночную экспедицию к бочке с дождевой водой невыносимым испытанием, проголосовали против — ну, этого и следовало ожидать. А я, я не был так уж уверен, мне нравились путешествия в неизведанное, но потом я тоже проголосовал против.
К счастью, Кобальд, Красный Зепп и Зеленый Зепп не намного продвинулись с картографией области нашего обитания, когда я присоединился к ним. Они успели исследовать только север, то есть ванную, кухню и туалет. Эти части дома я знал плохо. Правда, мне рассказывали о них, а гном не забывает и того, что знает только понаслышке, но я так никогда и не изучил как следует ванную и туалет. Уж скорее немного кухню: Ути время от времени брал меня туда с собой, когда утром должен был пить свое какао и ему требовался кто-то, кто вселял бы в него мужество. Он терпеть не мог какао, а молочную пенку просто ненавидел. Ути так никогда и не решил эту задачу, не понял, что нелюбимое какао становится куда отвратительнее, если дожидаться, пока молоко остынет и сверху появится эта коричневая гадость. Каждое утро он тянул время до тех пор, пока какао становилось совершенно непригодным для питья, и только тогда заливал его в себя под присмотром строгой Мамы. Чашка была размером с бадейку, и, когда Ути подносил ее ко рту, вся его голова исчезала в ней.
