– Ладья блистающа и вдохновенные гребцы… Гребцы… смельцы…
В оде Варсонофия весь мир уподоблялся груженой ладье, коя плывет по бесконечному окияну, ибо дует ей в корму Творец. Солнце и звезды, крутясь вокруг ладьи, движутся вместе с нею. Впрочем, идеи, выдвинутые поэтом, самого же его и мучили. Почто приплел он гребцов, коли ладья земная движется дуновением Божьим? А почто они с Феодосием вообще перебирают сейчас ногами по усыпанной ореховой скорлупой деревянной мостовой, коли в силах Его перемещать, что хочешь, чудесным образом?
– Феодосий, – осторожным шепотком спросил Варсонофий. – Почему солнце само крутится, а ноги сами собой не идут? Почему реки сами текут, без нашей помощи, а ладью должно грести в натуге? Почему дубы сами вырастают, а рожь сеять надо?
– Сам об том думал, – обрадованно ответила Феодосия. – Где грань того, что должен делать человек? Может ли делать чудеса? Имеет ли на это право?
– Придумали люди парус и освободили гребцов от тяжкого труда, – вел свое Варсонофий. – Сие – прогресс. Имеет ли человек право на прогресс? Что, как додумается кто-либо усовершенствовать и.... – Он вовсе понизил голос и наклонился к уху Феодосии.
– Ей, разве можно улучшать книгу книг? – ответила ему Феодосия. – А если нельзя ее, то что можно?
После сих загадочных реплик они замолчали, не находя ответов.
Афонская обитель Иверской Божьей Матери зело сильна была на острые и опасные вопросы. Несомненно, сие происходило от обилия иноземных книг, в том числе запрещенных, научных лабораторий и постоянных поездок за границу. Отчасти потворствовал тому и настоятель, игумен Феодор. Вернее, начальство монастырское жило своей начальственной жизнью, пребывая в благодушных иллюзиях относительно твердых порядков на вверенной территории, монахи же – своей, и было в их жизни такое, что стало бы откровением для преподобного. Так, ночами по монастырю бродили книги в затрепанных кожаных обложках с надписями «Начала арифметики», «Вопросы к исповедующимся» и тому подобными невинными заголовками. Удосужившийся же заглянуть под сию обманную обложку обнаружил бы творение неведомого автора вроде «О страстях любовных» или размышления Апулеуса о прелестях любви между юношами. Впрочем, все это читалось исключительно с познавательными целями, а не для греха. А Феодосия, в отличие от Варсонофия, об сих книгах пока вообще не знала.
Вскоре дошли братья до второй от монастыря росстани и, кратко распрощавшись, пошли в разные стороны по своим делам. Куда направил стопы Варсонофий, нам неведомо, а Феодосия собралась подотошнее изучить Москву. (Правда, испрашивая благословения на выход за стены монастыря, Феодосия обещала обследовать лишь храмы для перенятия опыта.)
