— Этот — пробьется! — говорят москвичи и гости столицы, проходя подземным переходом, что в районе Пушкинской площади. — Видали, какая прическа у парня? Ну, вылитый Кобзон!
— Пробьется, не сомневайтесь, — убеждает их Лейман-импрессарио, и готовит шляпу для сбора денег.
«Пробьюсь!» — шепчет Коровин и подает знак музыкантам.
— Та-ти, та-та… Та-ти, та-та… — Начинает…нет, уже не Алессандро, а совсем другой музыкант — Вовец (Смирноухов). Тут же подхватывает мелодию клавишник Влас. (Жак подался в Урюпинск на заработки). Потом вступает в дело бас-гитара хорошего парня Жорика (Эдип отныне играет лишь на свадьбах и похоронах). И вот уже рассыпается мелкой и крупной дробью Малютка Том (вместо старого доброго Слона, который вообще неизвестно где сгинул). Что, пошла музыка? Пошла, родимая, пошла!
Вот тогда-то уже и вступает в дело Коровин:
— Девочка-лапочка, где ты — не знаю я, но понимаю, что ты — далеко… — начинает он дребезжать нотой «ля» и жужжать на звуке «ша». Ритм-гитара Вовец морщится, хмурится Жорик-бас, Малютка Том начинает путаться в барабанных палочках… А что Коровин?
А что Коровину? Он — поет. Поет!
Кумир — поет, а значит, одним безработным у нас в стране — меньше.
