— Вот такой у меня замысел, — скромно заметил Фуфлачев, аккуратно сложил план-схему и уместил его в папку. — Думаю, для первого знакомства с постановочным замыслом сегодняшней поездки вполне достаточно. Да вы не волнуйтесь, времени у нас много, еще успеем детали обсудить.
Рябцев поглядел на Фуфлачева и ничего не сказал. В глазах чиновника профессор увидел блеск стали, всполохи огня и боевые хоругви.
По дороге с Холма они расстались. Фуфлачев отправился в городскую администрацию, а Рябцев решил заглянуть к своему давнему приятелю — Ивантееву. Когда-то оба они учились в одной школе и жили в одном дворе, потом каждый пошел своей дорогой. Рябцев двинулся по научной линии: после университета подался в аспирантуру, потом защитил кандидатскую, а вскоре и на докторскую замахнулся, и тоже оплошки не дал. А Ивантеев, тот больше по строительной части: мотался по Заполярью, лет десять прожил в Уренгое, потом вернулся в Город и продолжал строить дома… Правда, выше начальника участка так и не поднялся. А выйдя на пенсию, пришел работать на Холм — техником-смотрителем Монумента, да так здесь и прижился.
Дядя Саша, как звали Ивантеева, был своего рода достопримечательностью Холма, его верным талисманом, без которого Холм потерял бы половину своих исторических достоинств. Вот уже двадцать лет дядя Саша каждое утро заходил внутрь Монумента и осматривал сложную систему стальных тросов, которыми поддерживалось многометровое сооружение. И двадцать лет же, регулярно раз в месяц, в любую погоду, дядя Саша поднимался по бесконечным внутренним лестницам на Монумент, выползал на его бетонное плечо и подолгу сидел там, в одиночестве, глядя на раскинувшуюся далеко внизу Реку.
Кто знает, о чем думал в эти минуты старый смотритель, кого вспоминал? Может, своего отца, гвардии рядового Ивантеева, десять послевоенных лет прохрипевшего простреленным легким в сырой заводской комнатенке и умершим в полном убеждении, что чистые и светлые квартиры со всеми удобствами строят лишь для тех, кто не воевал? А может, дядя Саша в эти минуты мысленно беседовал с соседом своим, стариком Евсеевым, аккуратно напивавшимся с каждой пенсии и вспоминавшим всегда одно и то же — как его однажды расстреливали свои же близ безымянного хутора, где держал оборону их истрепанный полк.
Покурив и вдоволь наглядевшись на Город, Ивантеев спускался на грешную землю и отправлялся в приземистое двухэтажное здание, где размещалась инженерная служба, отвечавшая за техническое состояние исторического памятника. Там он открывал специальный журнал и корявым своим почерком записывал всегда одну и ту же фразу: «Монумент проверен, замечаний нет. Техник-смотритель Ивантеев».
