С юности завидую я художникам-портретистам. Если собрать в небольшом зале по одному портрету Рембрандта, Веласкеса, Мане, Серова… возможно ли более емкое и напряженное повествование о красоте и сложности человека?! Чтобы выразить то же языком литературы, наверное, понадобились бы сотни объемистых и, само собой разумеется, талантливейших томов. Мастерство больших художников-портретистов, мне кажется, граничит с волшебством.
Лица и руки Рембрандта и Серова — это романы и повести, умещенные чудом на небольших кусках холста. Можно ли выдумать эти лица? Нет! Их можно только увидеть: в самой жизни. И, увидев, «остановить мгновенье» с помощью кисти или карандаша.
Но что это — увидеть? Разве любой из нас не видит ежедневно, вольно или невольно, новые человеческие лица? О! Видеть еще не означает увидеть.
Помню, Михаил Михайлович Герасимов, наш талантливый ученый, художник, антрополог, влюбленный в человеческое лицо, давший нам возможность увидеть воссозданные им с научной точностью лица матери Достоевского, адмирала Ушакова, Ивана Грозного, говорил:
— Человек сам создает себе лицо. На нем отражается все: и раздумья, и разочарования, радость любви и чистота помыслов, отражается и хорошее и дурное. Отражается не на час, не на день, а навсегда. Чем содержательнее жизнь человека, тем интереснее его лицо. Есть лица, которые можно читать, как повести…
