Вернувшись к выступающим, Шамиль обнаружил, что ничего не изменилось. Человек в аккуратном пиджаке продолжал говорить о границе.
– Вот я бы так обратился к российскому президенту. Лезгины в девятнадцатом веке юридически признали себя гражданами России. Не Азербайджана и не Республики Дагестан, а России. В ответ Россия обязалась обеспечивать законные права лезгин. А потом что стало? На национальной лезгинской территории делают Азербайджанскую союзную соцреспублику, запускают процесс образования азербайджанского народа, а после развала СССР передают независимому Азербайджану большую часть лезгинского народа и его земли! Мы граждане России, мы доверились России, а теперь наш миллионный народ убивают! Какие-то чиновники нас просто отдали на откуп! Вы же знаете, что на «Золотом мосту»{Мост на границе с Азербайджаном через р. Самур.} делается, какие там деньги крутятся? Это же деньги на крови лезгинского народа!
Послышались аплодисменты и вначале слабые, а потом все более громкие и многоголосые крики:
– Садвал! Садвал! Садвал!{Единство (лезг.).}
Снова возник коротышка в бордовой черкеске и заиграл на чунгуре. Когда чунгур замолк, толпа опять зашумела. Кто-то замахал руками в сторону города, и люди сорвались с места, как будто только и ждали сигнала.
«Неужели опять к Правительству?» – подумал Шамиль.
– К Правительству, к Правительству! – заголосили люди.
Он пошел вместе со всеми, держась немного поодаль. Выбрались с набережной и двинулись в сторону главной площади. Пробки на улице уже рассосались, то и дело попадались возбужденные люди, из любопытства примыкавшие к процессии. Из бакалейных ларьков и киосков с печатной продукцией вылезли продавщицы и стояли, всматриваясь в прохожих из-под козырьков ладоней. Миновав несколько кварталов, запруженных неизвестно откуда взявшимися людьми, митингующие остановились у поворота на площадь и принялись снова скандировать:
– Садвал! Садвал!
– Площадь перекрыта, – закричали им прохожие, – менты никого не пускают, сейчас кумыков выгнали!
И вправду, путь к Дому правительства был прегражден шлагбаумом и оцеплением из полицейских. Из оцепления вышел толстый и сумрачный капитан и замахал руками:
– Нет прохода! Здесь стойте!
– Почему нельзя? – выскочил тот самый смуглый мужчина, выступавший на набережной.
– Срочное совещание… сказано не пускать… ремонт дорог, – донеслось до Шамиля.
Толпа загикала. Шамилю снова захотелось пить, и он решил больше не медлить. Кое-как прощупав себе дорогу сквозь жаркий людской лабиринт, он выбрался на пустой тротуар и поспешил к дому. Сзади слышались крики:
