Потом, много лет спустя, мы не раз беседовали с Борисом Андреевичем о том хлопотном, нелегком времени, и он с сожалением признавался, что не смог полностью осуществить свой «архитектурный план». Некоторым образом помешали соображения конъюнктурного и престижного характера. Динамовцы, например, требовали, чтобы не обошли их общество, аналогичным было желание спартаковцев, а также физкультурных организаций Ленинграда, Грузии, Украины. И со всем этим нельзя было не считаться, каждое предложение следовало внимательно рассмотреть и уж если отклонять, то очень и очень аргументированно.
Впрочем, как вспоминает Борис Андреевич, и аргументация помогала далеко не всегда.
Наконец, когда имена тридцати трех кандидатов были названы, перед тренером снова возник вопрос: в каких условиях, по какому режиму и распорядку готовить футболистов к встрече с соперниками, которые проводили аналогичную работу уже несколько лет? Было очевидно, что обычные схемы и правила тут неприемлемы. Но чем их заменить?
Борис Аркадьев разработал и представил руководству Комитета по делам физической культуры и спорта план организации последовательных товарищеских встреч с рядом ведущих команд социалистического лагеря.
- Где же мы тебе возьмем столько сборных? Как договоримся с ними? - спрашивали его.
- Надо найти. И договориться надо, - невозмутимо отвечал Аркадьев. - Только серия встреч на высшем уровне может хоть в какой-то степени компенсировать нам тот острый недостаток времени, который мы испытываем.
Предложение Бориса Андреевича об организации серии товарищеских встреч сборной СССР с национальными сборными ряда европейских стран было, в конце концов, принято.
В нашу страну, уже давно не видевшую ни одной национальной сборной, вдруг зачастила «вся Европа». На московском стадионе «Динамо», сменяя друг друга, сражались с советской сборной (выступавшей пока еще под флагом Москвы, а иногда даже под флагом ЦДКА) лучшие силы континента. Такого регламента международных встреч еще не знала история мирового футбола.
Два матча со сборной Польши (0:1 и 2: 1) показали, что в действиях наших мастеров сквозили нервозность, слабое взаимопонимание. И еще, как это ни странно, редкая по тем временам инертность, я бы даже сказал, откровенная пассивность.
- Что это значит? - спрашивали любители спорта друг у друга. Но так и не смогли тогда получить ответа на волнующий вопрос.
Только много лет спустя в беседе с одним из участников этих встреч - заслуженным мастером спорта Всеволодом Бобровым я услышал следующее:
