Вниз смотреть не хотелось. Отступающие войска, колонны беженцев. И четвёрка Илов. Почти полторы тонны двадцатипятикилограммовых бомб, эрэсы. Плюс пушки и пулемёты. Жалости не было. Только омерзение.
262-ые так и не появились. А значит всё это, там, внизу, было зря. Батя огляделся в последний раз. Мелькнула мимолётна гордость: всё-таки не сорок второй. Группа подавления, в засаде истребительное прикрытие – в пикировании Лавочкины вполне могли достать 262-ой.
…Дальше ждать становилось невозможно.
Наверное Наташка была права: мы всё-таки расслабились. Я скомандовал отход – а в следующую секунду как будто мелькнула молния. Успел ещё увидеть грязно-серое облако, вспухающее там, где только что был Володька. А потом мир взорвался мне в лицо. Последнее, что успел почувствовать – адскую боль в ушах.
– Серёжка…Серёжка…не спи, – мам, ну вот опять ты меня будишь на самом интересном месте. Не хочу в школу, хочу сон досмотреть. Страшный, но интересный такой.
– Серёжка… – голос мамы вдруг стал резким и скрипучим, как ножом по стеклу, – высота сто.
…Я медленно выплывал. Дела наши были плохи. Мотор правда работал, но на этом хорошие новости заканчивались. Всё снова было как тогда, в сорок втором. Сквозь разбитый фонарь кабину продувало насквозь. На разбитом стекле – какие-то засохшие кровавые ошмётки и клок волос – теперь уже моих. Разобрать что-то на приборной доске удавалось с трудом – всё вокруг залито подсыхающей кровью (откуда столько крови?).
Правый глаз не видел вообще, в левом всё как через белесый туман. Всё размыто, нечётко.
Накатывала дурнота – волнами.
Кто-то внутри головы сказал вдруг очень скучным медицинским голосом "Отлетался, пилот".
Как ни странно, ничего не болело. Больше всего хотелось спать. Заснуть и чтобы когда проснусь – не было ни войны, ни этого противного режущего уши голоса. А была бы мама, школьные друзья…
Резкий голос опять выдернул меня из тёплого детства.
Твёрдая, прохладная ладошка лежала на шее. Я не видел её, но чувствовал.
– На-таш-ка… Принимай управление.
– Серёжа, я держу твою артерию. Отпущу – истечёшь кровью за минуты. Не шевелись только. И головой не крути.
Как же мне головой не крутить…какой из меня теперь лётчик.
– Как ребята?
– Легли все.
Легли…как в сорок первом. Тогда тоже ложились эскадрильями и полками. Как ни странно, голова начинала работать всё лучше. Сонная одурь отступала. Да, в глазах туман…но мало ли мы летали при нулевой видимости?
