— Читай все как есть… Все, что написано.
— Капулетовой Клавдии, — прочел Мешок с конверта, — в Богушевск, что в Витебской вобласти…
— Откудова письмо? — спросила Клавдяванна. — Из конторы?
— Архангельская область, — прочитал Мешок. — А дальше неразборчиво… Вскрывать, что ли?
— Вскрывай, — вздохнула Клавдяванна.
Короткое письмо было написано старательным круглым почерком второгодницы безо всяких знаков препинания.
здравствуйте тетка клавдия храни вас бог пишет вам бывшая соседка мария что ушла разом с вашей дочкой дуняшей за немцем и поручила мне про все вам пересказать если останусь живой а я мечтала приехать на родную землю чтобы расказать и помереть с легкой душой но мне апосля лагеря определили место жизни здеся потому и пишу письмом чтобы успеть раз смерть кажись прийшла и за мной а тады с немцем мы аташли совсем недалёка и наш поезд разбомбили под оршей и далей мы добрались до деревни вароны за оршей а там уже нас окружили наши солдаты и дуняшин дохтор дал нам яду и сам принял яду а я забоялась бога гневить и не приняла а дуняша так убивалась по свому дай бог памяти кажись фон монтеку так убивалась что только голосила и обнимала хоть тот уже и помер а когда появились наши красноармейцы то и они не могли оторвать ее от ееного дохтора чтобы ссильничать да так и закололи штыками а меня ссильничали и отправили в лагерь на лесоповал и там я понадорвалась а апосля меня определили жить здеся и я мечтала оклематься да бог не дал и вот я вам все расказала и мне прямо на душе полегчало а всю эту жизнь сделали над нами гитлер со сталиным напару.
Мешок замолчал, осиливая прочитанное.
— Все, что ли? — спросила Клавдяванна. — Может, еще что написано? Что там еще — в конце?
— Последние слова, что ли? — переспросил Мешок. — Гитлер со Сталиным на пару…
— Чума на их ободвух, — вздохнула Клавдяванна, забрала у Мишки письмо и долго его вертела в руках.
Потом она сходила на почту, и там по почтовому штемпелю ей подсказали, что письмо было отправлено из деревни Норенская Коношского района Архангельской области.
— Надо ехать, — сообщила Клавдяванна Мешку, как только у него начались школьные каникулы.
— Куда?
— В Норенскую эту… К Марии той непутевой, что письмо писала…
— Зачем? — недоумевал Мешок.
— Мабуть, вспомнит, где Дунечку мою захоронили… Надо ехать… — Клавдяванна хмуро считала деньги, хранившиеся за божницей на будущие ее смертные расходы…
Предстоящая поездка сильно будоражила Мешка, который до этого дальше районного центра из поселка не уезжал, но в конце концов путешествие доставило ему одни только разочарования. Толкотня на вокзалах у касс, безрадостные люди вокруг, бабкины частые слезы, долгая усталость — все это подталкивало мысли вперед, быстрее добраться до места, но и место это не шло ни в какое сравнение с родным поселком. Вроде все похоже, но в каждой отдельной похожести все равно сильно хуже: поменьше лесов, побольше болота, холоднее ветер — сыро, зябко, грязно, и даже посреди июньской жары потянет вдруг стынью прямо под припекающее солнце, будто на дворе и не лето, а черт-те что. Да и вся поездка оказалась напрасной, потому что Мария померла, и надо было сразу же по приезде собираться в долгий обратный путь. Клавдяванна задержалась, только чтобы помолиться на могилке Марии да порасспросить мужа и жену Пестеровых, которые одни лишь с той и общались.
