— Понятно?
Я предполагал, что порошок — это героин, хотя он мог оказаться и размолотым «Книжным обозрением». Во Вьетнаме я навидался наркотиков, к которым обычно прилагались вырезанные словно для оригами газетные квадратики — порциями до бильярдного шара или семи граммов. Этот героин, если это был он, имел другой цвет, чем мне помнилось.
— Не замечал, чтобы порошком утоляли жажду, — заметил я.
Тамагочи пискнул.
Мужчина взглянул на него и со вздохом отложил пачку и нож, чтобы взять игрушку. Облизывая губы языком, он манипулировал кнопками на мордочке тамагочи толстыми пальцами.
Пока я наблюдал за ним, зеленый огонек скользнул сквозь мрак за его левым плечом и исчез. На миг мне подумалось, что в складе есть кто-то еще. Но огонек появился и пропал снова, и я догадался, что за окном проходит к причалу лодка.
— Ну вот, та petite Zou-Zou[8], — мужчина отложил тамагочи на стол и взялся за бутылку джина. — Теперь она поспит, — ласково сказал он.
— Какой у нее вес? — скучающе спросил Торговец.
— Шестьдесят пять фунтов, — с гордостью ответил мужчина, наполовину наполнив стакан джином.
— Ничего себе, я думаю? Ничего себе?
— Zou-Zou est formidable. Vraiment[9], — согласился мужчина, отставляя бутылку.
— Скоро придется пошире расставлять пальцы, — усмехнулся я.
Мужчина взглянул на меня.
— Tu as raison[10], — произнес он и дружелюбно рассмеялся.
— Подумаем, — рассудительно заговорил я. — Французский, плюс бобовая похлебка, плюс непритязательный юмор равно… креол?
Он невозмутимо размешал коктейль лезвием ножа.
— Джин плюс героин плюс креол плюс багетчик равно Большая ночь во Фриско.
Вынув из коктейля мокрое лезвие, он провел языком по обеим сторонам и причмокнул губами.
— Большая ночь во Фриско, — повторил он.
В животе у Торговца Машинами заурчало так, что моему правому уху пришлось плохо.
— Parle le patois?[11] — спросил меня креол.
— Даже в пинокль не играю, — ответил я.
Креол подтолкнул ко мне через стол коктейль.
— Выпей все.
Он снова сел на стул и с щелчком сложил нож.
— Потом посмотрим, кто дальше писает.
Я посмотрел на стакан. В прозрачной жидкости медленно кружились пылинки. Я посмотрел на хозяина.
Он посмотрел на меня.
— Пока мы не надрались в стельку, — предложил я, — может, вы объясните, чем я, среди всех прочих, заслужил ваше гостеприимство?
Казалось бы, это излишне, mon vieux.
Нож сам собой раскрылся в его пухлом кулаке.
— Вам дали возможность оказать любезность по телефону.
Нож, щелкнув, закрылся.
