— Дэйв — меня прозвали Две Лодки.
Он оторвал два пальца от бутылки.
— Потому что я владелец двух лодок.
— С-спасибо, Дэйв.
— Не за что. Меня и самого, бывало, вытаскивали.
— Со м-мной это п-первый раз.
Он хихикнул.
— Я тебя принял за морского льва. Они любят влезть на балку передохнуть. Вдали от своего гарема. Ты не этим занимался? — он прищурился на меня. — Не от гарема спасался?
Я попробовал улыбнуться, но только прикусил себе щеки изнутри.
Он кивнул на холодильник.
— Пива хочешь?
— Н-нет. Горячую в-ванну.
Он развеселился.
— Горячая ванна может тебя прикончить, Дэнни. Как и пиво, если на то пошло.
— Вы часто бываете у этого п-причала?
— Каждые два дня.
Он выхватил из холодильника краба.
— Здесь хорошо ловятся крабы.
Клешня чуть не цапнула его за палец, и он снова уронил краба в коробку.
— Вы ст-тавите под ним к-краболовку?
— Кое-кто говорит, мол, не дело есть из залива. Тяжелые металлы, знаешь ли, токсины, красный прилив, кишечные паразиты, промышленные отходы, селениум, бактерии, сток канализации…
— Г-господи.
— Конец света, нечего и говорить. Хотя я готов, приходи и бери меня, парень. Кха-кха-кха.
Он запрокинул бутылку и допил последний глоток.
— Что там горело ночью?
— Большой склад на причале. Ничего не осталось — он бросил пустую бутылку в холодильник. — Всего один сторож, понимаешь ли. Какое-то старье. Должно быть, мухлеж со страховкой. — Он выловил свежее пиво и вскрыл бутылку. — Старая мебель и прочее вправду хорошо горит, но лопнувшее дело горит еще лучше. — Он сделал глоток.
— Кха-кха-кха.
— Вы не помните названия компании?
— Да и не знал никогда.
— А откуда знаете, что там был антиквариат?
— Знаю парня, который доставлял сюда контейнер для компании по перевозке. Из Аламеды. Он не прочь провести часок в «Носовом люке» или на Третьей улице. Я тоже там выпиваю, когда в кармане звенит.
Я знал «Носовой люк». Атавизм. Спасательные круги с разобранных кораблей на стенах, потолок затянут сетью для крепления груза, бездонные миски с салатом за три девяносто пять, пиво с добавкой доброй текилы за доллар пятьдесят, шоу дамского белья перед закрытием каждую пятницу — бесплатно.
В дни Нила Кэссиди вокруг «Носового люка» сходились и перекрещивались рельсы, железнодорожные подъезды занимали большой участок, ограниченный с севера Таунсенд-стрит, с запада — Седьмой улицей, с юга — Марипоза-стрит и длинным рядом грузовых терминалов, тянувшихся по восточному берегу залива от Третьей улицы. Рельсы когда-то уходили далеко на север, в сердце Сан-Франциско, к Маркет-стрит, и землей под ними владела Тихоокеанская железная дорога. По выросшие в высоту здания и переменившиеся времена — короче, деньги, куда большие, чем можно получить за доставку скота и железной руды, — оттеснили рельсы вместе с докерами и железнодорожниками, которые в основном и платили по счетам в «Носовом люке». Теперь многие причалы превратились в ряды гниющих свай, неопрятно торчащих из залива и препятствующих навигации и развитию района. Рельсы сняли. Бывшие грузовые склады заросли сорняками и грудами шпал и пустовали, если только в них не разбивали лагеря бездомные. Предстоящее расширение города предвещало сооружение новых бейсбольных площадок от Третьей до Таунсенд так же верно, как цунами предвещает эпидемию тифа.
