Вот лихой «Гусарский пир», где автор призывает:
Ради Бога, трубку дай!
Ставь бутылки перед нами,
Всех наездников сзывай
С закрученными усами! —
а затем провозглашает здравицу:
Бурцов, пью твое здоровье:
Будь, гусар, век пьян и сыт!
Кто же это? Да кажется, что всего лишь… литературный образ, созданный Давыдовым и «подхваченный» многими другими авторами не только XIX века.
Кто дал Давыдову совет
Оставить лавр, оставить розы?
Как мог унизиться до прозы
Венчанный музою поэт,
Презрев и славу прежних лет,
И Бурцовой души угрозы!
[87] —
писал в 1822 году Александр Сергеевич Пушкин.
И сей бродящий взгляд понятен —
Он ищет Бурцова средь нас.
О Бурцов! Бурцов! честь гусаров,
По сердцу Вакха человек!
……………
И мой резец, в руке дрожащий,
Изобразит от сердца стих:
Здесь Бурцов, друг пиров младых;
Сном вечности и хмеля спящий.
Любил он в чашах видеть дно,
Врагам казать лицо средь боя. —
Почтите падшего героя
За честь, отчизну и вино!
[88] —
это князь Петр Андреевич Вяземский.
При нем пил Б[урцо]в,
чтоб врубиться,
С отвагой русской, в янычар,
И в них врубался, чтоб напиться,
Пока в могилу не упал
Пиров гусарских жертвой славной!
[89] —
это не слишком складные стихи Николая Васильевича Неведомского, поэта бесталанного>{45}, но плодовитого, эпигона Давыдова, который в Отечественную войну служил в гусарах и даже был в партизанском отряде Фигнера.
Бурцов остался также и на страницах классической прозы: пушкинский Сильвио в «Выстреле» говорит: «я перепил славного Бурцова, воспетого Денисом Давыдовым», — и что имеет он в виду, вполне понятно.
Кому-то Бурцов вообще стал жизненным примером, ну просто — идеалом! Незабвенный Николай Иванович Греч писал: «Кто в молодые годы не повторял стихов Давыдова, кто не списывал этих удалых стихов в одну заветную тетрадку? Стихи Давыдова пленяли почти все наше военное поколение… Кто из молодых людей не воображал себя Бурцовым?»[90]
Но, конечно, реальный такой человек был, и он действительно служил в белорусских гусарах вместе с Давыдовым! Вот даже генерал от инфантерии граф Павел Дмитриевич Киселёв, бывший кавалергард и министр государственных имуществ, отмечал в воспоминаниях: «Все боялись буяна и забияку Бурцова».
И все же это лишь образ! Из книги Аллы Бегуновой мы узнаем, что в декабре 1807 года Алексей Петрович Бурцов «за болезнью, приключившейся от конского ушиба», был переведен в Саратовский гарнизонный батальон, а через два года уволен от службы в капитанском чине. В октябре 1810 года «гусар гусаров» решил возвратиться в Белорусский полк и подал о том прошение. И далее:
