— Как Харон, — сказала Робин, залезая в лодку.
— Или три Парки — богини судьбы.
Майя сняла шляпу и бросила ее за борт. Шляпа упала в воду, зацепилась за камыш, немного попрыгала на волнах, а потом утонула.
Элен, сидевшая рядом, положила ладонь на дрожащую руку Майи. На ее глазах проступили слезы.
— Бедная Майя. Какая нелепая смерть…
Майя отчаянно замотала головой.
— Нелепая? Неправда! — воскликнула она и тут же прикрыла рот рукой, испугавшись собственных слов.
— Майя, милая, ну что ты такое говоришь, — успокоила ее Элен, но Робин, стоявшая на носу, уставилась на Майю во все глаза:
— Неправда?..
— Папа покончил с собой. — Слова сами собой вырвалось у нее из саднившего горла. У Майи был жар; ее тошнило. — Я знаю. Он сам говорил об этом.
— Но следствие…
— Я сказала им, что это был несчастный случай. Ничего другого мне не оставалось. А как бы вы поступили на моем месте?
Она молча посмотрела сначала на Робин, потом на Элен. Во рту стояла горечь.
— Как бы вы поступили на моем месте? — повторила Майя, чувствуя, что оправдывается и что в ее словах звучит не столько обида, сколько гнев. — Наверно, вы считаете меня подлой обманщицей…
Ее ногти впились в ладони, терзая черные шелковые перчатки. Когда Робин положила шест и села напротив, лодка заколыхалась.
— Майя, милая, мы не осуждаем тебя, — мягко сказала Элен. — Мы просто хотим помочь.
— Майя, ты сделала то, что считала нужным. — Робин посмотрела на нее. — Мы с Элен не испытали ничего подобного. Мы только начинаем понимать, что тебе довелось пережить. Элен права: мы постараемся помочь тебе всем, чем можем. Это правда.
Майя опустила руки. Обтянутые перчатками пальцы Элен сомкнулись на одном запястье подруги, Робин крепко вцепилась в другое.
— Я больше не хочу об этом говорить. Никогда, — прошептала Майя, и подруги пробормотали, что дают слово.
Это была уже вторая клятва. Первую они дали весной. Теперь их связывала мрачная тайна — возможно, навсегда. Майя поняла, что нуждалась в их благословении.
И тут к ней вернулась способность плакать. Впервые за несколько недель Майя вспомнила, что ее подруги — тихая пристань, пристань, в которую она может вернуться когда угодно. На ее глаза навернулись слезы, и камыш, изящные мосты, переброшенные через реку, лебеди, скользившие вдоль берега, — все превратилось в одно туманное пятно.
Элен и ее отец каждый год устраивали ужин в честь сбора урожая. Торжество справляли в церкви; еду и напитки обеспечивал лорд Фрир, самый крупный землевладелец Торп-Фена. Фриры жили в Большом Доме между Торп-Феном и соседней деревней; вообще-то в действительности их поместье называлось иначе, более звучно, но для жителей Торп-Фена оно всегда было Большим Домом.
